Артуро Руссо (Италия), Елена Эберле (Россия)
Авиационный роман Габриеле д’Аннунцио
http: //www.promegalit.ru/publics.php?id=8705
Первые полеты аэропланов привлекли внимание многих выдающихся европейских поэтов и писателей. Поэт-футурист Василий Каменский вспоминал, что на аэродроме Исси-ле-Мулино, недалеко от Парижа, он встречал Анатоля Франса, Пьера Лоти, Эмиля Верхарна, Анри Бергсона, Мориса Метерлинка, Герхарта Гауптманна. О ранней авиации писали Эдмон Ростан, Гийом Аполлинер, Франц Кафка, Филиппо Томмазо Маринетти – этот список можно продолжить.
’Аннунцио (1863-1938). Ведущий итальянский поэт и писатель начала ХХ в. посвятил авиаторам свой последний роман. Когда же Италия вступила на стороне Антанты в Первую мировую войну, он оставил литературу и добровольно пошел служить в авиационные части итальянской армии. Во время войны «Его Высочество Поэт», как называли д’Аннунцио в Италии, организовывал поразительные по смелости и красоте авиационные рейды и сам участвовал в них. А к концу войны для большей части населения Италии д’Аннунцио стал олицетворять национального героя новой авиационной эпохи.
«МОЖЕТ БЫТЬ – ДА, МОЖЕТ БЫТЬ – НЕТ»
В начале ХХ в. Габриеле д’Аннунцио задумывает роман об автогонщике. Но когда в 1908 г. над Европой поднялись в воздух первые аэропланы, он решает сделать главного героя летчиком.
справиться с переполнявшими их чувствами и вели себя как безумные. Европейские газеты и журналы неустанно твердили, что человечество переживает второе рождение! Журналисты всерьёз писали о том, что авиация послужит укреплению демократии, равенства, братства, что исчезнут границы между государствами, что наконец-то будет покончено с коррупцией и безработицей. Некоторые люди возлагали надежды на то, что в воздухе можно будет излечиться от разных недугов, считали, что рожать в будущем непременно следует в воздухе. Кто-то предостерегал против появления «воздушных» похитителей детей и женщин, а кто-то мечтал об изменении рутинного «земного» уклада жизни. Но главным, что волновало большинство, было наполненное сомнением и верой ожидание, будто полет на аэроплане раскроет тайну полета в идеальные (духовные) миры, и человек – быть может! – приблизится к Богу. Об этих сокровенных, невыразимых предчувствиях чаще умалчивали, но именно они составляли эпицентр духовной напряженности вокруг авиации, сравнимой с ожиданием чуда.
Габриеле д’Аннунцио был вдохновлен аэропланами, явившимися миру, по его представлению, из духа древней мечты о полете. Он записывал даты авиационных событий, последние новости, технические термины, отмечал метафоры и эпитеты, которыми изобиловали публикации о первых полетах. В начале июня 1909 г. поэт посетил летное поле в Ченточелле – первый тренировочный центр для итальянских авиаторов. Д’Аннунцио чувствовал, сколь сильно аэропланы обогатили жизнь ощущением новых перспектив, околдовывавших своей невоплощенностью. Но он видел и то, что появление аэропланов всколыхнуло глубинный пласт человеческого бытия, связанный с древней мечтой о полете, вело к новым размышлениям над онтологической загадкой о жажде и недоступности полета, и решил вынести формулу модальности возможного – «Может быть – да, может быть – нет» – в название своего будущего романа. Это был девиз, увиденный им в одной из комнат знаменитого дворца семьи Гонзага в Мантуе, на юге Италии, и он точно отражал атмосферу, царившую в первые годы вокруг авиации.
и иллюзию барочном стиле, с его драматическим напряжением, изыском образов, фонтаном бьющей энергией.
«Мне необходимы эти занятия аэропланами для моего нового романа, где… я создам картину новых жизненно важных сфер современной жизни», – писал д’Аннунцио своему издателю Эмилио Тревесу.
’Аннунцио приехал на летное поле Монтикьяри, находящееся в примерно 20 км к юго-востоку от итальянского городка Брешиа. Знаменитый поэт решил посетить авиационное состязание, которое должно было стать первым значительным авиационным событием в Италии и вторым в Европе. А 11 сентября 1909 г. Луиджи Барцини, известный корреспондент главной итальянской газеты «Коррьере делла Сера», уже писал в своем репортаже:
«Д’Аннунцио приехал из Марина ди Пиза на автомобиле, но создается впечатление, что он появился внезапно воздушным путем (которые будут вскоре открыты), на его безупречно элегантном костюме нет никаких следов дорожной пыли или грязи. Он идет от одного аэроплана к другому и отзывается о них, как эксперт. …Аэроплан – сегодняшняя страсть поэта. Он должен в некоторой степени ощущать себя проживающим воображаемую жизнь авиатора, героя своего романа» .
На состязаниях в Брешии д’Аннунцио, посещал ангары, разговаривал со всеми знаменитыми авиаторами, включая прославленного француза Луи Блерио, который рассказал поэту о своем недавнем триумфальном перелете через Ла-Манш. Что касается самих состязаний, то погода была плохая, состоялось лишь несколько полетов. По мнению очевидцев, одним из зрителей был молодой Франц Кафка, соревнования в Брешие были на грани провала. Тем не менее д’Аннунцио уговорил известного американского авиатора Глена Кертиса взять его с собой в полет.
жаждавшей его впечатлений публике, д’Аннунцио представил неудавшийся полет поэтически:
«Это божественно! Это что-то божественное и до сих пор не выраженное. Мгновение, когда вы покидаете землю, наполнено безграничной прелестью. Ощущаешь рождение нового чувства. Мое сердце наполнено им… Это было мгновение невысказанной и незабываемой благости: я могу сравнить его только с одним из тех редких моментов высшего счастья, который каждый помнит как самый лучезарный в своей жизни. Завершение было резким, как неожиданное пробуждение, как внезапно прерванное любовное наслаждение» .
Несколькими часами позже итальянский летчик Марио Калдерара поднял д’Аннунцио в воздух на своем биплане конструкции братьев Райт с новым итальянским двигателем.
«Первый итальянский авиатор на самолете с итальянским мотором поднял в голубое небо Италии великого Поэта. Это было самым впечатляющим моментом»,– восторгался один из обозревателей состязаний в Брешие зримым единством полета авиатора и поэта.
Полет д’Аннунцио с Калдерара длился значительно дольше, чем с Кертисом. И вновь д’Аннунцио превратил даже неприятные моменты полета – удар при приземлении, гул мотора – во «фрагменты наслаждения» и, предвосхищая красочные образы, которые в 1930-е гг. будут создавать итальянские футуристы в «аэроживописи», описал то, как странно, «как во сне», смотрелась Земля сверху:
«Мы летели над группой скачущих лошадей, и они выглядели так, как будто были распластаны на поверхности Земли в искривленной сжатой проекции» .
«Может быть – да, может быть – нет» был опубликован в феврале 1910г. Уже на первых страницах романа оживает миф о Дедале и Икаре. Главный герой Паоло Тарзис мчится со своей возлюбленной на автомобиле, но ему чудится, что он летит на «Дедаловой машине». А далее, вслед за своим лучшим другом летчиком Джулио, Паоло едет на авиационные состязания в Брешию (на те самые, на которых побывал д’Аннунцио). Но теперь авиационное поле, которое поэт видел в Монтикьяри, предстает оживленным, пышно украшенным военным лагерем, где современные рыцари готовятся к турниру. В центре летного поля поэт помещает коринфскую колонну, увенчанную бронзовой статуей крылатой богини Победы, она украшала фронтон храма в акрополе древней Брешии, и ее образ был изображен на официальной афише состязаний. Д’Аннунцио посвящает истории рождения аэроплана специальное отступление, начиная свой рассказ с мифа о Прометее.
Реальные состязания в Брешие прошли без инцидентов. Но сюжет романа не обошелся без гибели героя. Невиданная ранее, фантастическая по форме смерть летчика – падение «с неба» из летящей машины – в те годы потрясала воображение. Первые летчики практически в каждом полете шли на смертельный риск и часто разбивались. И д’Аннунцио в романе уподобляет состязания летчиков поединкам гладиаторов. Съехавшаяся на авиационные состязания толпа зрителей накалена, жаждет зрелища, крови! Летчики-гладиаторы насмерть сражаются, но не с разъяренным зверем, а со «стихиями», «силами природы», с царствующими в воздухе «божествами» .
И вот кульминация первой части романа – при попытке побить рекорд высоты разбивается Джулио. Его смерть-полет «восхищает все живое на земле». Но главного героя д’Аннунцио ведет дальше. Теперь на аэроплане летит Паоло, летит по линии разрыва земного и потустороннего. Он ощущает тень друга, «сидящую между одним и другим крылом, подобно духу ветра, подобно невидимому пилоту, который указывал ему путь и подъем». Появляется радуга – «небесный призрак» – знак, извещающий Паоло о связи с умершим другом.
«И воображение нарисовало ему бесконечный полет над волной, которая, как волна Леты, отнимала у него всякую память о покинутом береге» .
Паоло отправляется в опасный перелет через Тирренское море – с западного побережья Италии на Сардинию. Но во время полета, – который в некоторых деталях точно воспроизводит знаменитый перелет Блерио через Ла-Манш, а с другой стороны, ассоциируется с полетом Икара, – с ним происходит чудесная метаморфоза, сродни духовному преображению. Паоло обретает страстное желание жить и дальше уже летит навстречу новой жизни, смысл которой открывается ему после приземления на пустынном и безмолвном берегу Сардинии. Там он слышит вездесущий Голос:
«Сын, нет другого Бога кроме тебя» («Figlio, non v’e dio se non sei tu quello») .
’Аннунцио задумывал свой роман в те годы, когда ненадежные тихоходные аэропланы еще не возымели практического значения, и их будущее не было понятно. Но к моменту выхода романа ситуация изменилась – авиация начала интенсивно развиваться, обозначились ее перспективы в военном деле.
Еще до выхода романа из печати Д’Аннунцио счел необходимы выступить в нескольких городах Италии с речью «Овладение небом», чтобы донести до итальянской нации важность развития военной авиации. Первое такое выступление состоялось 21 февраля в Театро Лирико (Teatro Lirico) в Милане. Он начал свое обращение с того, что нарисовал поэтическую картину истории завоевания человеком воздуха, – указал, что стремление человека к полету выразилось и в надгробном памятнике Джулио II Де Медичи работы Микеланджело, и в сюжете комедии Аристофана «Птицы», – и лишь затем проявил себя как компетентный и проницательный военный эксперт. Парируя существовавшее в то время мнение о превосходстве дирижаблей, он утверждал, что именно аэроплан, а не дирижабль станет в будущем новым могущественным оружием.
’Аннунцио выражал свою полную убежденность в том, что контроль над воздушным пространством в будущих войнах будет столь же важен, сколь был важен контроль над морями в прошлом, что во всех ведущих державах мира затрачиваются значительные усилия для создания военного воздушного флота и что Италия ни в коем случае не должна отставать в этом жизненно важном деле. Выводы д’Аннунцио имели явный националистический тон – он восхвалял Францию как лучшего союзника Италии и напоминал об австрийском господстве над Северным Адриатическим (Венецианским, как называли его итальянцы) морем, которое многие итальянцы считали частью исторического наследия Италии. Антиавстрийские высказывания были в то время вполне допустимы среди итальянского населения, но находились в противоречии с официальным международным положением Италии – она была тогда членом так называемого Тройственного союза с Австрией и Германией.
В конце марта 1910 г. д’Аннунцио вынуждено покинул Италию и почти на пять лет остался в Париже, где участвовал в литературной и общественной жизни, а также посещал авиационные выставки и шоу и вновь поднимался в воздух на аэроплане. 30 апреля 1910 г. поэт дал интервью об авиации известной французской газете «Ле Матен». Он говорил о том, что мечты о полете отразились еще в образах римских богов (Д’Аннунцио ссылается на образ богини Минервы, входившей наряду с Юпитером и Юноной в так называемую капитолийскую триаду), затем в строках «Божественной комедии» Данте (начиная с этого выступления, д’Аннунцио часто использует распространенное в итальянской литературе дантовское понятие «Folle Vole» по отношению к авиации), далее в проектах летательных аппаратов Леонардо да Винчи и, наконец, их реализовали в авиации французские летчики Фарман, Латан, Полан. Поэт связал древнеримскую мифологию, итальянское возрождение и французскую авиацию в единую историю полета – он желал не только наполнить авиацию высоким и вечным духом полета, но и показать историческое единство Италии и Франции в деле освоения воздушного пространства.
«республики», назвав общество грядущей эпохи авиации «Республикой воздуха». Поэт в общих чертах обрисовал свое видение идеального нового общества, в котором не останется «дурных», порочных, людей. Д’Аннунцио трезво оценивал то, что авиация принесет с собой основательные перемены и для эстетики новой эпохи, и для гражданской жизни, и для войн; он предвидел, что в обществе неизбежно возникнут новые идеалы, новые законы, новые обычаи.
Д’Аннунцио сам находился во власти тех перспектив, которые в его воображении открывала авиация, но еще больше его влекла возможность отдаться невиданной по красоте и величию героической поэзии авиации. И с началом Первой мировой войны поэт стремился принять участие в ней именно в авиационных частях.
ПОЭТ–АВИАТОР–ГЕРОЙ–СУПЕРМЕН
’Аннунцио становится пламенным интервентом, призывая Италию выступить на стороне Франции против Австрии. Когда 24 мая 1915 г. Италия вступает в войну, он записывается в авиационные части армии добровольцем.
’Аннунцио пишет на 12-ти страницах письмо-просьбу премьер-министру Италии. Он просит дать ему возможность участвовать в войне как простому солдату и не превращать его в пропагандистский символ. Д’Аннунцио страстно желал участвовать в военных действиях авиации! Однако по возрасту и из-за отсутствия навыков пилотирования он не мог сесть за руль истребителя и превратиться в «воздушного героя-рыцаря», в «аса», как их будут называть позднее. Д’Аннунцио мог надеяться только на участие в авиационных рейдах бомбардировщиков и самолетов-разведчиков. Он был направлен в эскадру гидросамолетов, которая базировалась в Венеции, однако с негласными привилегиями – после боевых экспедиций поэт был намерен возвращаться на свою комфортабельную виллу.
7 августа вместе с командиром эскадры Джузеппе Мирайа д’Аннунцио совершил полет над итальянским городом Триестом, он все еще принадлежал Австрийской империи. Поэт разбрасывал листовки, в которых высмеивал австрийскую военщину и призывал население к решительным действиям, а 20 сентября в снежную бурю д’Аннунцио разбрасывал воззвания над другим символом порабощения Италии Австрийской империей – городом Трентом Полет над Триестом был для поэта “поэтической песней”, а рейд над Трентом – «подвигом альпино» .
В период с августа по декабрь 1915 г. д’Аннунцио принял участие в нескольких воздушных рейдах и пытался организовать очень дерзкий полет на Зару – важный город на побережье Далмации со значительным итальянским населением. Полет был назначен на 23 декабря, однако гибель летчика Джузеппе Мирайа 21 декабря помешала осуществлению этого плана. На похоронах д’Аннунцио произнес:
«Наш товарищ умер в 33 года, в возрасте великого мученичества на кресте, распятый на своих крыльях... Надеюсь, я буду удостоен чести достичь тебя (погибшего летчика – Е. Э.) при помощи твоих крыльев и принести тебе нашу любовь» .
гибель знаменитого аса Жоржа Гинмера. В форме, непосредственно заимствованной из романа д’Аннунцио, – когда дух погибшего летчика продолжает летать вместе с оставшимися в живых летчиками, – миф о бессмертии летчика вошел в знаменитую биографию Жоржа Гинмера, написанную Анри Бордо.
16 января 1916 г., во время полета д’Аннунцио на Зару, двигатель самолета неожиданно остановился, и пилот был вынужден совершить аварийную посадку. Во время сильного толчка при приземлении д’Аннунцио ударился правым виском о пулемет, установленный на самолете. В результате удара впоследствии стала отслаиваться сетчатка правого глаза, и в конце концов д’Аннунцио его лишился. Чтобы сохранить другой глаз, поэт вынужден был пролежать в постели в полной темноте в течение трех месяцев.
«Ноктюрн» (от латинского слова nocturnus – ночной) – поэтическую исповедь-покаяние о героических полетах и гибели летчиков, боевых друзей поэта.
Потеря глаза не остановила Д’Аннунцио. Делая упор на то, что он награжден Серебряной медалью, поэт сумел настоять на возвращении на фронт. 13 сентября 1916 г. он летел на бомбардировщике на город Парензо. Позже он написал: «13 сентября 1916 г. – дата моего второго рождения».
’Аннунцио назначают в пехотную дивизию, и только в апреле 1917 г. он вернулся в любимую авиацию, получив назначение в эскадрилью бомбардировщиков, базировавшуюся в аэропорте Ла Камина. 23 мая поэт пишет обращение к итальянским летчикам, которые вот-вот должны были начать поддержку с воздуха продвижения 3-й армии:
«Итальянские авиаторы, крылатые боги нашего неба, воздушные вестники нашей армии…Вы являетесь глазами, которые отыскивают, руками, которые поражают, крыльями, которые подобно флагам в небе, возвещают о прибытии Италии. Великий сбор военных крыльев сзывается над воюющим фронтом в то самое время, когда наша героическая пехота бросится на врага… Впервые битва будет вестись и на земле, и в небе с единодушной волей к победе» .
В 1917 г. во время кровопролитных боев на территории Карсо эскадрилья д’Аннунцио участвовала во многих операциях. Поэт принимал участие в большинстве операций. Он летал на борту самолета «Капрони Ca. 450», на его фюзеляже был изображен туз пик, по преданию приносящий удачу. Самолет, на котором летал д’Аннунцио, был не раз атакован, а однажды вернулся с 137 дырами от пуль и осколков гранат. Поместив на самолет изображение туза (франц. -as, нем. – As, англ. – ace), д’Аннунцио символически приобщил себя к когорте легендарных героев Первой мировой войны, дал понять, что он тоже ас. В это время д’Аннунцио получает третью Серебряную медаль.
Д’Аннунцио волновали новые возможности стратегического применения имевшихся на вооружении самолетов. Поэт призывал использовать авиацию для нанесения ударов глубоко в тылу врага, применять группы бомбардировщиков, способные осуществлять свои рейды в любую погоду, предпочтительно ночью. Первой целью такого рейда была гавань Пола, где базировался австрийский флот. Эскадрилья д’Аннунцио, возглавляемая самолетом поэта с изображением туза пик, в начале августа 1917 г. летала на Пола трижды. После успешных полетов на Пола, за которые д’Аннунцио получил звание майора, у поэта родились новые планы. Его следующей целью становится второй по значимости форпост австрийских военно-морских сил в Адриатическом море – остров Боке ди Каффаро, где располагалась флотилия австрийских подводных лодок. Для бомбардировки флотилии была создана специальная мощная эскадрилья бомбардировщиков, которую заранее перевели из Милана в аэропорт Чойа де Колле, расположенный по другую сторону Адриатического моря по отношению к фьорду Каффаро.
’Аннунцио сам спланировал акцию и предварил ее пламенным обращением к пилотам:
«…теперь вы призваны осуществить гораздо более смелый поступок… Вы будете первыми, кто поднимет итальянские крылья в яростное небо, до сих пор недоступное для воздушной атаки. Вы будете первыми, кто атакует самую секретную базу австрийских подводных лодок и большую флотилию, стоящую на якоре в заливе Теоде. Сложность маршрута, особенность места, военная важность задания, необходимость превзойти ваши собственные способности и отвага, достигающая в опасности новой силы, – все это поднимет ваш дух, который всегда был на уровне происходящего героического события и всегда был сильнее просто судьбы».
рейда от них требовались просто хорошие навыки пилотирования. Но красота задуманной д’Аннунцио операции – бомбардировка с воздуха военно-морской флотилии! – вдохновила поэта на довершение героической картины образом летчиков, отважно летящих над морской стихией, волей и духом преодолевающих судьбу.
Рейд состоялся в ночь с 3-го на 4-е октября. В ночь «Святого Франциска», подчеркнул д’Аннунцио. Нарисованное поэтом будет воспринято на веру – летчики в представлении людей станут героями, суперменами, такими, какими представил их поэт. Д’Аннунцио же будет прикладывать невероятные усилия, чтобы завершить свою авиапоэму достойным финалом. И он задумывает и осуществляет все более впечатляющие и рискованные рейды и все больше превозносит летчиков.
’Аннунцио организовал новую акцию, но не в воздухе, а на море. С начала войны итальянские военно-морские силы работали над созданием небольших торпедоносцев для потопления кораблей противника. Такие катера наконец были созданы и в декабре 1917 г. успешно применены против австрийских ВМС. Узнав об этом, д’Аннунцио призывает осуществить еще более дерзкую задачу – атаковать залив Буккари, недалеко от города Фиуме (сегодняшний город Риека в Хорватии), где, по данным разведки, дислоцировалось много австрийских кораблей. Но кораблей в заливе не оказалось. Однако именно эта неудавшаяся операция побудила д’Аннунцио выдвинуть новую идею – запустить торпеды с самолетов, летящих низко над поверхностью моря. Д’Аннунцио меняет свой прежний девиз «Выше и дальше» («Piu alto e piu oltre») на «Ниже и дальше» («Piu basso e piu oltre»). «Для того чтобы удачно запустить торпеды против кораблей противника, я должен снизиться до высоты менее 4-х метров над водой», – пояснял поэт. Эта стратегия к тому же была более приемлема для поэта, так как полеты на большой высоте были болезненны для единственного поврежденного глаза д’Аннунцио.
Поэт убедил высшее командование создать так называемую «первую эскадрилью авиационных торпед ВМС». Эскадрилья располагалась на Лидо – береговой полосе между лагунами и морем близ Венеции – и должна была быть оснащена самыми последними самолетами фирмы «Капрони», способными нести тяжелые торпеды. Однако новые двигатели, установленные на самолетах, оказались ненадежными, и д’Аннунцио был вынужден отказаться от своего нового впечатляющего плана. Тем не менее эскадрилья была в конце концов создана из новых двухместных бомбардировщиков «SIA 9B» и истребителей «SVA». На боковой части фюзеляжа каждого самолета в качестве герба эскадрильи была изображена римская трирема с крыльями и клювообразным носом и латинским девизом «Sufficit animus» – «Дарует мужество». На головном самолете эскадрильи девизом служили слова «Semper adamas» – «Всегда несокрушимый». Эта небольшая эскадрилья входила в состав более крупной эскадрильи, возглавляемой д’Аннунцио и названной им «Эскадрилья Святого Марка» («Squadra di San Marco»). Эмблемой эскадрильи стало изображение святого Марка, евангелиста, парящего в воздухе с мантией, служащей ему крылом, и надпись девиза на венецианском диалекте: «Ti con nu, nu con ti» – «Ты с нами, мы с тобой».
Такой символикой поэт демонстрировал, что его летящая эскадрилья несет высокий национальный дух и идеалы времен Рима и прославленной Венецианской республики. Святой Марк с давних времен был покровителем Венеции. А фраза «Ты с нами, мы с тобой» была произнесена в 1797 г. главой небольшого поселения Перасто на побережье Далмации, когда тот вынужден был сдать Австрийской армии город, многие годы принадлежавший Венецианской республике. Глава Перасто говорил о том, что город всегда был рад принадлежать Венеции и жить под покровительством святого Марка: «Ti con nu, nu con ti».
«SVA», высокоскоростных бипланов, которые практически оказались пригодными для решения задач стратегической разведки на больших расстояниях, дало Д’Аннунцио возможность попытаться осуществить свой заветный и самый впечатляющий замысел – полета на Вену. Еще в 1915 г., возвращаясь из полета на Тренто, поэт подарил своему пилоту фотографию с латинскими словами “Donec ad metam: Vienna!” – «Пока не достигнем цели – Вены!». Годом позже, во время долгих месяцев бездействия после трагического эпизода, приведшего к потере глаза, он написал вступление к одной из своих новелл. Д’Аннунцио сидит за столом и беседует с воображаемым летчиком: «Мы говорим об аэропланах… о везении и невезении. Мы смотрим на карту, на расстояние между Кампоформидо и Веной, нашей мечтой». И далее он мечтает о том, как будут созданы новые «мощные, сильные и быстрые самолеты» и новая эскадрилья «потрясающая эскадрилья», способная наносить удары по далеко расположенным целям.
’Аннунцио безуспешно пытается убедить Верховную ставку санкционировать полет на Вену. Поэт смог добиться только разрешения вылета с бомбардировщиком Капрони на дистанцию 1000 км в Северной Италии. Полет был успешно осуществлен 4 сентября 1917 г., но в разрешении лететь 5 сентября на Вену в самую последнюю минуту ему отказали. Д’Аннунцио повторил свой запрос о полете на Вену летом 1918 г. – в этот раз разрешение он получил.
Задача рейда состояла не в том, чтобы сбросить бомбы на австрийскую столицу, а в том, чтобы разбросать тысячи листовок с обращением к жителям Вены. Было решено осуществить рейд на новых самолетах «SVA 10». Выполнить задачу должна была эскадрилья, базировавшаяся в аэропорте Сан Пелаго, около Падуи. Все пилоты эскадрильи были родом из района Венеции, и они решили назвать эскадрилью «Serenissima» – «Светлейшая» – прославленным обращением к старой Венецианской республике. Полет готовился очень тщательно, д’Аннунцио внимательно наблюдал за приготовлениями. Однако, с его точки зрения, самолет «SVA 10» имел большое упущение – он был предназначен только для одного человека, что не допускало участия поэта в операции. В двухместной версии самолета запас и расход топлива не были рассчитаны на столь длительный перелет. Для того чтобы поэт принял участие в акции, был оснащен специальный самолет, на котором был установлен U-образный топливный бак, располагавшийся вокруг переднего сидения. Д’Аннунцио, безусловно, хотел сидеть на этом “пламенном”, как он определил его, месте. Вдоль левого борта фюзеляжа были сооружены специальные средства управления самолетом, позволявшие пилоту, капитану Натале Палли, безопасно управлять самолетом с непривычного местоположения.
Полет был назначен на 3 августа 1918 г., но уже поднявшиеся в воздух самолеты были вынуждены вернуться из-за плохих метеоусловий. Вторая попытка, 8 августа, также оказалась неудачной – из-за облачности пилоты потеряли друг друга из вида. Поскольку самолеты в это время настоятельно требовались на фронте, Верховная ставка дала разрешение только на 3 попытки вылета на Вену. Таким образом, осталась лишь одна последняя возможность. Более того, был приказ, если из вылетевших останется только пять самолетов, то они обязаны вернуться назад. На восходе солнца, 9 августа, д’Аннунцио обратился к своим лучшим 5-ти пилотам:
“Мне приказано вылететь с 11-ю самолетами. Мне приказано не лететь дальше, если число оставшихся самолетов будет меньше пяти… Каждый из вас будет лететь до последнего удара мотора… Если я не долечу до Вены, я не вернусь назад. Это мой приказ. Это ваша клятва”.
’Аннунцио о военной авиации Первой мировой войны, и в своем воззвании д’Аннунцио приравнял цену акции к жизни летчиков!
На рассвете в 5 часов 50 минут стартовали 11 самолетов, но вскоре два самолета вынуждены были вернуться из-за неисправности двигателей. 3 й самолет, лидер эскадры, был поврежден при вынужденной посадке. Оставшиеся 8 самолетов продолжали лететь строем над восточными Альпами и городом Клагенфурт в направлении австрийской столицы. Отказ двигателя вынудил еще одного пилота совершить аварийную посадку в районе Винер-Нейштадт, где базировалась австрийская эскадрилья истребителей. Семь самолетов все-таки долетели до Вены, семь – как число звезд в созвездии Большой Медведецы, – прокомментирует позже д’Аннунцио. Они сбросили тысячи листовок с двумя обращениями, напечатанными на бумаге, тонированной под трехцветный итальянский флаг. Первое обращение написал сам д’Аннунцио в типичном для него барочном стиле.
Полет на Вену произвел фурор в Италии и во всем мире. Пресса подробно освещала перелет. Известный французский журнал «L’Illustration» напечатал большую иллюстрированную фотографиями статью в стиле самого д’Аннунцио:
«Представители латинской расы, потомки древних римлян преподнесли… элегантный урок справедливости и цивилизованности... Именем эскадрильи «Serenissima» поэт напоминает о великом историческом прошлом Прекрасной Венеции (Venise-la-Belle)… об Аллегри, Локателли …».
’Аннунцио к пилотам, долетевшим до Вены: «Великие Дедаловы птицы», «его velivole» , «посланники Апполона с крыльями за спиной».
’Аннунцио достиг своей цели. Его триумфальный перелет встал в один ряд с национальными историческими вершинами. Имя д’Аннунцио было на устах у всей Италии.
Больше в авиационных рейдах поэт участия не принимал, хотя по окончании войны он мечтал о новых эпохальных и героических полетах на аэропланах и предлагал идею межконтинентального перелета из Рима в Токио. Перелет состоялся, но в это время поэт участвовал в другой легендарной военно-политической акции, касавшейся города Фиуме.