Е. Фейгина.
Значение категорий «жизни» и «смерти» в новеллистике Л. Пиранделло
http: //noblit.ru/node/1398
Значение творчества Л. Пиранделло давно признано в нашей стране и отмечено рядом серьёзных отечественных работ (М. Молодцовой, Е. Топуридзе, Б. Зингермана и т. д.). Проблематика театра Пиранделло, без которого немыслима культура ХХ в., пересекается с важнейшими тенденциями драматургии Г. Ибсена и Б. Шоу, в двадцатые годы вплотную подходит к системе, сформировавшей театр Б. Брехта. Важнейшие концепты Пиранделло: «обнажённой маски», «трагического», «комического», «юморизма» впервые выведены и опробованы в его новеллистике, созданной в 1890 — 1910-е годы.
для Пиранделло. Этот жанр заключает в себе возможность совмещения следования культурной традиции с радикальным пересмотром поэтики, изменением бытийной ситуации, поскольку в истории новеллы уже заложена дихотомия «потустороннего» / «посюстороннего» (переход от средневекового «примера» к новелле Возрождения), нереального, сказочного/бытового, фарсового.
Если в творчестве веристов Л. Капуана и Дж. Верга новелла ориентирована на «факт», «документальность», то соотечественник и духовный наследник веристов, сицилиец Л. Пиранделло понятию «факта» противопоставляет чувство контраста, как основу художественного принципа изображения действительности. У итальянского писателя по-новому реализуется определение И. В. Гёте, данное новелле: «Новелла есть свершившееся неслыханное событие». «Неслыханность» у Пиранделло можно рассматривать и как глубокую взаимообусловленность и взаимопроникновение жизни и смерти, и как противопоставление реальных событий мнениям людей. Писатель избегает привычных стереотипных оценочных категорий, представляя сложность жизненных коллизий. В веристском ключе раскрывается тема маленького человека, его боль и горечь. Само понятие «живого» и «мёртвого» обретает у Пиранделло не только множественность, но и относительность. Но есть важнейшая, магистральная линия выявления этой оппозиции: «мёртвое» — это застывшая форма, то, что не предполагает дальнейшего развития. Жить — значит чувствовать, в усиленном варианте — страдать. Чрезмерные страдания ведут к смерти. Жизнь и смерть переплетаются. У Пиранделло часто сопоставляются максимально контрастные события: смерть и свадьба; рождение и смерть, подтверждая близость и взаимопроникновение тех и других. Отношение к смерти может быть различным: горе, когда умирает любимый человек, беспомощность после смерти матери, ожидание наследства. Иногда смерть неожиданно вторгается в жизнь и нарушает ожидания и надежды героев («Тесный фрак», «Дым»). Но есть и другой план: «мёртвые живущие». Эта тема перекликается с проблематикой эпохи. Можно вспомнить «Живой труп» Л. Н. Толстого, «Когда мы, мёртвые пробуждаемся» Г. Ибсена. После ницшеанского провозглашения смерти Бога, смерть тесно переплетается и с человеческой жизнью.
В новелле «Обнажённая жизнь» писатель показывает переливы взаимоотношений жизни и смерти. Вначале молодая девушка приходит к скульптору заказать памятник умершему жениху по своему эскизу и пытается увековечить в скульптуре своё переживание несостоявшейся свадьбы: «Жизнь по собственной воле покоряется судьбе и обручается со смертью», но затем реальная жизнь берёт своё и девушка находит счастье с художником, который обучает её живописи. В новелле «Брачная ночь», напротив, показано, как молоденькая новобрачная кладбищенского сторожа побеждена его мёртвой женой, над могилой которой герой рыдает в первую брачную ночь. То есть, реальные жизнь и смерть могут не совпадать с жизнью и смертью в экзистенциальном плане [1]. Излюбленный образ Пиранделло — женитьба вдовца, или женитьба на вдове. В новелле «Незабвенная душа» умерший муж жены обретает удивительную власть над Бартолино Фьеренцо, который постоянно ощущает, что покойный властвует не только в памяти жены, но и в доме, более того, руководит и всеми поступками Бартолино. Стремясь вырваться из заколдованного круга, герой изменяет жене, и в ужасе замечает портрет покойного на медальоне любовницы.
человека в абсурдности бытия, в неумении приспособиться к жизни и реализовать свои возможности и способности. Положительные герои оказываются неудачниками, обманутыми жизнью и близкими людьми. Пиранделло в эссе «Юморизм» отмечает важность образа человека, «у которого всё невпопад» [2]. Переплетение жизни и смерти иногда зависит от меры неудач, но есть предел бесчеловечности, за которым для страдающего героя, а иногда и для его мучителей наступает смерть. Иной раз непосредственная связь героев со смертью бывает абсурдной и необъяснимой, как в новелле «Нене и Нини», в которой маленькие дети, мальчик и девочка, потеряли сначала отца, затем мать, отчим, оставшийся с ними, вскоре понимает, что он тоже недолго проживёт и говорит своей второй жене: «... Катерина моя, хочешь, я дам тебе благой совет? Выйди замуж за этого Тото, ... Не бойся. Ты скоро последуешь за мной. И пусть тогда он, вместе с той другой, заботится о малышах. Будь уверена, дорогая, что он тоже скоро умрёт...». Но смерть отчима, профессора Эрминио дель Донцелло, имеет и реальное объяснение: кроме тоски по первой жене, умершей вместе с его родными детьми во время родов, он страдал от одиночества, окружённый враждебно настроенными соседями. Они принимали участие в воспитании сирот Нене и Нини, настраивали их против будущей мачехи, чем сделали жизнь семьи невыносимой. Предложение Катерине выйти за Тото, одного из главных недоброжелателей, — своеобразная месть героя. Злословие оказывается страшной силой, разрушающей жизнь. В ряде новелл наряду с реальным объяснением смерти героя есть план экзистенциальный, и есть словесное предсказание, некие ожидания окружающих, обычно недоброжелательные, по отношению к главному герою. Эти словесные характеристики, безусловно, не только свидетельствуют о леденящем душу одиночестве человека в мире, но и во многом сами являются причиной, разрушающей жизнь. Зыбкость границ жизни и смерти показана в новелле «Лёгкое прикосновение»: встретив друга молодости покалеченным после перенесённого инсульта, Кристофоро Голиш пришёл в ярость. «У него было такое чувство, словно это с ним самим, а не с беднягой Ленци смерть сыграла злую шутку. «Ах, так? Я тебя легонько коснусь и отойду? Ну нет... Я не дам превратить себя в жалкую развалину». Но, во-первых, смерть не спрашивает разрешения, а во-вторых, и жизнь и смерть по-разному воспринимаются изнутри и извне. Когда Кристофоро Голиш пережил инсульт, он забыл о своём обещании пустить пулю в лоб и зажил такой же жизнью, как и его друг Ленци, жалкий вид которого ещё месяц назад так возмущал его.
Герой Пиранделло, даже если борется с судьбой, обычно не является победителем. Самое большее, что может сопротивляющийся герой — умереть, отречься, отказаться, уехать. Но в рассказе «Тесный фрак» профессор Гори неожиданно для себя сопротивляется и действует «смерти вопреки», вернее, противоречит обычаям, принятым в приличном обществе. Герой, приглашённый на свадьбу своей ученице, не позволяет отменить свадьбу, из-за того, что мать невесты умерла накануне. «Неподвижность умершей казалась ему намеренной, словно бедная старая женщина в огромном накрахмаленном чепце нарочно вытянулась тут, на кровати, чтобы хитростью лишить счастья собственную дочь». Пиранделло показывает неожиданность собственной выходки для самого героя: благодаря треснувшему на нём фраку профессор Гори оказался уже в неловкой ситуации, и в результате «ему удалось одержать такую блестящую победу над судьбой. ... Тесный фрак лишил его обычной кротости, и он нашёл в себе силы восстать и победить». Но ведь это победа не над смертью, а над человеческим ханжеством и жестокостью. Смерть как достойный выход показана в новелле «Чёрная шаль»: героиня не хочет пойти на компромисс и жить с мужем, который её не любит и унижает. В новелле «В самое сердце» Раффаэлла Озимо лишает себя жизни из-за жестокости бывшего возлюбленного — в этой коллизии можно заметить отзвук трагической новеллы «Декамерона» Боккаччо о высокой любви и её преломление в двадцатом веке. Смерть снимает покровы с тайны в новеллах «Счастливцы», «Всё как у порядочных людей», в которых разоблачается адюльтер. Смысл названия обеих новелл парадоксален: «счастливцы» на самом деле несчастны, а фраза «Всё как у порядочных людей» является знаком бесчувствия и равнодушия. В рассказе «Рассеянный» пересекаются несколько планов сопоставления жизни и смерти: во-первых, жизнь незадачливого извозчика Скалабрино, вынужденного работать на похоронных дрогах и похороны профессора Бернарди. Во-вторых, по пути на кладбище Скалабрино засыпает: «ведь лошади сами знали дорогу». В этой нелепой ситуации сопоставляются сон-отдых и сон-смерть (сон на пути к кладбищу). В-третьих, Скалабрино не удовлетворён своим жребием: быть извозчиком для мёртвых. Эта неудовлетворённость позволяет ему не «умереть при жизни» (один из лейтмотивов новелл Пиранделло — мёртвый живущий). Но кроме плана жизни и смерти есть ещё одно сопоставление: реальная ситуация — общественное мнение. И жизнь извозчика, и смерть профессора одинаково не соответствуют представлениям о приличиях принятых «у порядочных людей». Сон Скалабрино на похоронных дрогах возмущает окружающих больше, чем отсутствие похоронной процессии. И, внезапно оба плана, экзистенциальный и социальный, объединяются. Сон сыграл с героем злую шутку: проснувшись, Скалабрино забыл, что правит не фиакром, и сделал приглашающий жест «господину в костюме мышиного цвета». Такое, оскорбительное для «порядочного господина, отца восьмерых детей», сопоставление жизни и смерти создаёт комический эффект. Комическое у Пиранделло даёт возможность показать остроту контраста [3].
«Живая и мёртвая». Первая жена дядюшки Нино Мо, считавшаяся погибшей, возвращается к своему мужу, который уже успел жениться на её младшей сестре. Семья разрешает эту ситуацию: жёны по очереди живут в доме, для второй снят другой дом. Общество негодует, но дядюшка Нино Мо уверен, что только так можно проявить человеколюбие: «Вы делайте, как вам будет угодно. Я свой долг выполнил. Честь имею».
Пронзительность человеческого страдания мастерски передана в новелле «Благословение»: молодая мать, бывшая служанка священника, умоляет его помочь умирающему ребёнку, если не пустить в дом и обогреть, то хотя бы благословить, но священник, который должен быть милосердным и человечным, проявляет чудовищную жестокость и оставляет мальчика умирать на улице. У Пиранделло были свои счёты с церковью, он, создавая глубоко духовные произведения, называл себя неверующим, но в данном рассказе образ священника помогает создать парадоксальную несовместимость должной формы и реального содержания. «Мёртвая душа» священника создаёт ауру несчастий и смерти вокруг себя.
— смерти, реальности — мнения окружающих. Углубляется и план переживаний страдающего героя. Он тоже противопоставлен восприятию других людей. Все эти линии могут пересекаться в точке анекдотического поворота («Рассеянность», «Обнажённая жизнь», «Тесный фрак»), что ведёт к драматизации действия [4]. Отмеченная исследователями, интеллектуальность творчества Пиранделло сочетается с трагичностью бытия маленького человека. Если взаимообусловленность жизни и смерти писатель изображает как необходимость, то человеческую жестокость и бесчувствие, зачастую приводящих к гибели людей, он не приемлет как недолжное абсолютное зло, выбор которого страшнее смерти.
Примечания
Фейгина Е. В. Значение категорий «жизни» и «смерти» в новеллистике Л. Пиранделло // Филология в системе современного университетского образования. Вып. 5. М., 2002. С. 85 — 89.