Л. Ю. Макарова
(Екатеринбург)
ПОЛИСЕМАНТИКА ДУБЛИНСКОГО ПРОСТРАНСТВА В НОВЕЛЛЕ
С. БЕККЕТА «ФИНГАЛ» (РОМАН «БОЛЬШЕ ЗАМАХОВ, ЧЕМ УДАРОВ»)
cб. статей по материалам Междунар. науч. конф.,
посвященной 125-летию со дня рождения Василия Каменского (17–19 апр. 2009 г.)
/ общ. ред. Н. С. Бочкарева, И. А. Пикулева;Перм. ун-т.
– Пермь, 2009.
Раннее творчество Сэмюэла Беккета объединяет прозаические и лирические произведения, написанные на английском языке с 1929 до 1936 гг. (до романа «Мэрфи» включительно). Проза указанного периода пространственно связана с образом Дублина, который становится если не единственным местом действия в романах и новеллах писателя, то своеобразным местом притяжения для героев и их мыслей. В связи с данным этапом имеет смысл говорить и об ирландской литературной, кельтской мифологической традиции, к которым активно и осознанно апеллирует автор; позднее этот культурный пласт уже не будет столь ощутимым.
Дублинский хронотоп как один из уровней модернистского мифологизирования определяет своеобразие программного произведения раннего творчества Беккета – романа в новеллах «Больше замахов, чем ударов» (1934). Пространственный план одной из десяти глав романа – в новелле «Фингал» – особенно привлекает исследовательское внимание. Сложным, перенасыщенным аллюзиями, предстает мир Фингала как специфически «ирландского пространства», по которому странствуют герои – Белаква Шуа и его девушка Винни. В Фингале сфокусировалась множество смыслов, и эта полисемантика дублинских окрестностей, вернее, его восприятия самим автором и героем, заложена в уже самом новеллистическом заглавии-топониме, на котором поэтому следует остановиться подробнее.
Название «Фингал» задает новеллистическую лаконичность – оно четко определяет то место, где будет происходить развитие действия. Пространственные границы обозначаются и объясняются в экспозиции: Фингал входит в текст новеллы как название прибрежной территории к северу от Дублина. Холмы Фелтрима, дорога из Дублина в Мэлахайд, Замковые леса, Волчий холм – это места, овеянные легендами. Они входят в район Фингала, известного со времени нашествия викингов на Ирландию. “Fion-Gal” или “finngall”– так называли «белых» скандинавов, прибывших из Дании и отличающихся светлым цветом волос и глаз. В IX в. эти пришельцы неоднократно покоряли Дублин, но, в конце концов, вытесненные жителями поселились на береговой линии к северу от города. С той поры местность получила название “Fine-Gall”, то есть территория галлов или чужестранцев. Вплоть до рубежа XIX– XX вв. потомки скандинавов назывались «фингалиане» (“Finngalians”); специфические черты, тем- перамент отличал их от жителей соседних граничащих с Фингалом местностей [Malahide Historical Society 2007].
За долгий период в сознании ирландцев сформировалось восприятие Фингала как местности, населенной чужестранцами, что заложено в этимологии названия и подчеркивается в современных объяснениях происхождения «Фингала». Но вместе с тем эта область значима в постижении истории Ирландии и представляет интерес как район, увлекающий своим сохранившимся местным, сельским колоритом и множеством почитаемых жителями достопримечательностей. История Фингала ведется еще со времен, предшествующих прибытию викингов.
’s Hill, и в эпоху христианизации, как свидетельствует местная легенда, покровитель Ирландии Святой Патрик посещал эту возвышенность. С самой высокой точки Paddy’s Hill видны окрестности – остров Око Ирландии, Дублинские горы, а также остров Лэмбей. Этот остров, приближенный к побережью Фингала, впервые был описан и нанесен на карту Птолемеем, упоминался и Плинием. Значимость в связи с пространственной организацией анализируемой новеллы приобретает древнее название острова, данное из-за рельефа: “Limnus”, или “Limni” (греч.), переводится на английский “the snail”, что означает 1.«улитка», 2. «медлительный человек», 3. «спираль» [Malahide Historical Society 2007]. И, по аналогии с движением по спирали, ирландцы воспринимают Фингал как мир старины, возвращение в который ассоциируется с приближением к началу, истокам Ирландии.
Контрастные мотивы чужести, подчеркнутой от- страненности, восхищения своеобразной красотой и воспоминания о начале [Ирландии и ирландцев] пронизывают пространство Фингала, определяют его эмоциональное восприятие. Новеллистическим «сигналом» глубокой содержательной наполненности образа Фингала становится название главы. Границы краткого заголовка будто «сжимают» пространственные значения, которые будут «разворачиваться» и уточняться по мере развертывания сюжета.
Пространственные значения становятся отправной точкой для размышлений и о других смыслах, скрытых в «Фингале». С мотивом возвращения связан один из эпонимов к географическому «Фингалу» – это имя одного из героев «Песен Оссиана», созданных Д. Макферсоном. Мистификация Джеймса Макферсона, представившего в XVIII в. свое произведение в качестве (перевода) оригинальных сказаний о кельтском мифологическом герое Финне Мак- Кумхайле (“Fingal: Аn Ancient Epic Poem in Six Books”), – одна из самых известных в истории литературы. Менее известно «финское», или «фингалианское», происхождение Оссиана как «создателя» песен. Финн Мак-Кумхайл был предводителем легендарных фианов (Фианна Эйринн, отряд воинов- охотников), а повествования о его странствиях и подвигах вошли в цикл ирландских сказаний «Фении». Тексты будто найденных им поэм Макферсон приписал Оссиану (Ойсину), сыну Финна; имя самого Финна преобразовалось в усеченный вариант «Фингал». Эта приближенная к шотландскому языку версия имела перевод «белый странник». В то время как имя Финна образовалось от ирландского “fis”, т. е. «тайное знание». Воин и провидец, названный в детстве Демне (Deimne), познал мудрость с каплей чудесного напитка, его волосы стали белыми, седыми, и в знак этого обновления герой стал называться Финном. По другим версиям, Демне отведал лосося мудрости, после чего получил свое новое имя [Мифологический словарь 1991: 574]. Кроме того, «имена самого Финна, а также его отца восходят к … древним прототипам». «Финн, или Фионн, что означает «прекрасный», – это имя одного из мифических предков гэлов, а имя его отца, Кумалл, что означает «небо», практически тождественно с именем Камулуса, галльского бога неба, в свою очередь, отождествляемого с древнеримским Марсом» [Кельтская мифология 2002: 225]. Обрастая разными смыслами, имя Финна предстает многозначным: оно связано с мудростью и красотой, что и символизирует белый цвет волос героя. Второе имя героя «Мак Кумалл», наследуемое от отца, возможно, свидетельствует о близости Финна к небесным силам. Множество преданий свидетельствуют о разных финалах судьбы Финна. Но вместе с тем, в ирландских сказаниях утверждается вера в появление Финна «на земле в облике того или иного героя Ирландии» [Кельтские мифы: Валлийские сказания 2005: 469].
В европейской литературе сложилась традиция возвращения к образу Финна, закономерно востребованная и в ирландском модернизме. Интересно, что и Д. Джойс, и С. Беккет не обращаются к сказаниям о Финне напрямую, но задействуют при интерпретации данного мифологического сюжета циклические концепции истории. Д. Джойс использует образ Финна Мак-Кумхайла в «Поминках по Финнегану» (“Finnegan’s Wake”). В произведении Джойса два Финна и две истории, но связанные друг с другом. История о фольклорном персонаже Финне Финнегане, о его падении с лестницы и воскрешении на собственных поминках повторяется, как отмечает А. Саруханян, в судьбах почти всех персонажей книги Джойса [Саруханян 1997: 30]. Образ мифологического Финна также подчиняется концепции циклического возвращения (Дж. Вико) и совпадения противоположностей (Дж. Бруно). Мы согласны с исследователем, что на произведение Джойса и образ героя Финна (система образов как один из уровней произведения) оказали влияние и Бруно, и Вико, и – вслед за Беккетом – полагаем, что именно неразрывная связь мировоззренческих концепций обоих философов лежит в основе художественного мира писателя. Герой Финн изображен вписанным в цикл событий: смерть – поминки – погребение и воскрешение, и этот ряд бесконечно повторяется, подобно вращению колеса. Извечность циклического повторения разнообразных жизненных ситуаций («опять») подчеркивается словом “wake”, многозначность которого обыгрывается в заглавии: «оно прочитывается как «Поминки по Финнегану» и как «Финн опять пробуждается» [Саруханян 1997: 30].
Восходящие к самым разным источникам аллюзии образуют множество смысловых планов уже во внятном и ясном названии новеллы. «Фингал» у Беккета – это своего рода «преддверие» того многозначительного подтекста, который будет содержаться в пространственной организации всей главы. Кажущееся простым, краткое и точное название скрывает под собой сложное переплетение исторических, географических, мифологических, литературных параллелей, максимально задействованных Беккетом. Множественные «фингалы» контрастируют между собой, распадаются и одновременно объединяются в одно целое, выстраиваются наподобие острова Лэмбей, который своими очертаниями походит на улитку.
(как постоянно находящийся хотя бы какой-то частью своей души в Чистилище Белаква). Восприятие одной из аллюзий в качестве начальной или ведущей нарушает логику целого и способно привести к утрате смысла всего хрупкого субъективного единства. Улитка снова и снова прячет голову в раковину, но в этой ее особенности не только сложность, но и красота.
Белаква и Винни вместе странствуют по Фингалу, но по-разному понимают окружающее пространство. Для Винни характерно обывательское восприятие мира в его простоте, упорядоченности. Взор девушки направлен во внешнюю реальность, и ее сознание остается в рамках предметной плоскости. Ей важен сам факт присутствия рядом Белаквы, прогулка с ним по новым местам. Устремленная к порядку во всем, Винни не понимает свободных впечатлений и эмоций своего спутника, передвижение в пространстве не меняет ее одномерного восприятия Фингала.
Если с Винни связано развитие внешней событийной линии новеллы, то сквозь призму сознания Белаквы, напротив, раскрывается вторая, внутренняя сюжетная линия новеллы. Герой, в отличие от Винни, ориентированной на предметный мир, погружен в духовный мир – не только свой, но «фингаллианский», ирландский, европейский мир человеческой истории и культуры. Внутренние переживания и поток сознания героя оказываются неотделимыми от пространства, в котором он находится.
Белаква Шуа, парадоксально в данной ситуации наделенный «чужестранным», недублинским именем, воспринимает прогулку по Фингалу («недублинскому» пригороду Дублина) как возвращение в свою «магическую страну». Заросшие, непроходимые кустарники, дикость, царящая на вершине холма, – все это оказывается близким Белакве, созвучным его внутреннему состоянию. Герой отстранен и от весеннего дня, и от своей милой спутницы. Он углублен в себя и, сосредоточенный на своих чувствах, представляет себя как “a very sad animal” [Beckett 1993: 49]. Животная печаль, саднящая душу героя, испытывается им в пространстве, находящемся рядом с Дублином, но за границами города, там, где живут «чужестранцы». Грусть, уныние, безрадостность, а еще глубина и неоднозначность – все эти характеристики Фингала превращаются в фон для печали Белаквы. Он оказывается «своим» в Фингале, это его духовная родина.
Фингал, наполненный легендами, становится своего рода импульсом, порождающим все новые и новые образы в сознании Белаквы. Переживания, возникающие в связи с идущей рядом девушкой, с природой, заброшенными мельницами, башнями Фингала, сопряжены на уровне оттенков чувств, различных смыслов, то близких друг другу, то расходящихся. Разнонаправленные ассоциации работают в рамках одного пространства, и одновременно это пространство может множиться, растекаться вглубь и вширь, что ведет к повышенной субъективности образов, возникающих в сознании героя, усложненности идей и переживаний. То есть, с одной стороны, сознание героя должно, отражая, концентрировать, сужать мир Фингала, с другой стороны, в восприятии Белаквы географические окрестности Дублина расширяются, обрастая ассоциациями.
– это нескончаемые холмы. Названия холмов (Ноул) вызывают в сознании Белаквы ассоциации, сопрягающие различные географические широты (дублинский пригород, французская провинция), исторические и литературные высоты (Цинциннат, Джордано Бруно, Альфонс де Ламартин). Приближение к холмам означает для Белаквы возвращение к своим истокам, и в очередной раз сближение со своим прообразом из «Божественной комедии» Данте. Подъем в гору, застывшие руины мельницы воскрешают в его соз- нании атмосферу серого, бесцветного мира Предчистилища.
Для героя Фингал – это сакральное место, означающее обретение свободы – побег от мира людей, из города, в «убежище», где не нужно рядиться в маскарадный костюм: “you can walk on in a lounge suit, smoking a cigar” [Beckett 1993: 27]. Фингал, где Белаква часто бывает, – это и приют в минуты страданий, испытываемых «особенно от женщин» [Beckett 1993: 27]. Этот мир остается частью белаквиного “the inner man”, мир личный, интимный и, хотя доступный для всех посетителей, но скрытый в своей сути от чужих глаз, не способных «увидеть нечто».
Образ Фингала еще больше углубляется, вмещая в себя пространство дантевского Лимба (наряду с Чистилищем). Воспоминания и истоки, связанные с пластами прошлого самого Белаквы, становятся частью прошлого и настоящего Фингала, где сложно переплетены истории кельтов и викингов, география мира и Европы, культурные параллели.
Таким образом, пространство в новелле предстает многослойным, пронизанным смыслами; образ мира «балансирует» на точках соприкосновения аллюзий. Образ дублинских окрестностей становится полноправным персонажем новеллы. Но глубокое понимание пространства становится возможным в процессе отстранения от внешнего Фингала, во внимании к «магической» стране, осязаемой, видимой. Фингал постигается как внутренняя свободная реальность нелепого и странного Белаквы. Невзирая на обилие архитектурных ориентиров, герой является центром, от которого расходятся, как круги, пространственные ассоциации.
Список литературы
– Part I: About Malahide. Lambey Island [электронный ресурс]// Malahide Historical Society, 2007. http: //www.malahideheritage.com/Lambay%20Island.htm.
Fingal – Baldoyle, Portmarnock, Malahide and StDoolagh's.htm. Chapter XXVII [электронный ресурс]// Malahide Historical Society, 2007. URL: http: //www.malahideheritage.com/index.htm.
Мифологический словарь / под ред. Е. М. Мелетинского. М., Сов. энциклопедия, 1991.
«Эксмо», 2002.
Кельтские мифы: Валлийские сказания; Ирландские сказания / пер. с англ. Л. И. Володарской. Екатеринбург: У-Фактория, 2005.
–32.
Beckett, S. More Pricks than Kicks. Paris, London, NY., John Calder Publisher, 1993.