Е. А. Соколова
ШГПИ, г. Шадринск
Мифологические мотивы в рассказе
Зигфрида Ленца «Сербиянка»
– Шадринск: ШГПИ, 2008
http://shgpi.edu.ru/fileadmin/faculties/f02/docs/tretjishadrinskiechtenija_(2008).doc
Главный объект внимания современной литературы в Европе – человек, его психология, его внутренний мир. Главная тема – осмысление себя в окружающей реальности, разобщенность личности и реального мира. Современный литературный герой – это микромир: сложный, интереснейший, непознанный, со своими внутренними законами. Микромир, познающий себя через внешний мир обыденной жизни – макромир. Он как бы протекает сквозь сознание и интуицию героя и позволяет ему познать самого себя. Таким образом, вырисовывается и тип современного литературного героя: интеллектуал с богатым внутренним миром, раскованным воображением, одинокий и страдающий от одиночества, занятый исключительно постижением мира и себя.
Эта актуальная тема познания человеком самого себя через окружающий мир решается в современной европейской литературе, как правило, в духе психологического романа, развивающегося более трехсот лет (с момента выхода в свет романа Мари де Лафайет «Принцесса Клевская» (1678 год)), и выработавшего богатейшие традиции психологической прозы литератур стран Европы, в том числе - Германии.
Традиции психологического романа в литературе Германии 1970-1990-х годов развиваются в духе постмодернизма, начиная от произведений Арно Шмидта, провозвестника модернизма, и Генриха Белля, крупнейшего немецкого писателя XX века, и заканчивая позой Эрвина Шриттматера, Франца Фюмана, Гюнтера Грасса, Патрика Зюскинда, Зигфрида Ленца, Кристы Вольф. Писатели часто обращаются в своем творчестве к мифу и фольклорным сюжетам, которые они переосмысляют и подчиняют новым, постмодернистским задачам. («Медея» Кристы Вольф, «Голубь» Патрика Зюскинда, «Сербиянка», «Людмила» Зигфрида Ленца и др.).
послевоенная, характеризующаяся осмыслением фашизма и последствий второй мировой войны; литература ФРГ, основывающаяся на осмыслении кризиса личностных отношений; литература ГДР, развивавшаяся в духе социалистического реализма, и, наконец, современная - литература объединенной Германии. Современная немецкая литература развивает традиции психологического романа, основанные на романтической эстетике, подталкивающей к использованию мифологических сюжетов, подчиняя их современным литературным задачам, в частности – изображению психологических состояний человека в разные моменты его жизни, в столкновении его мира с действительностью, миром реальным.
Так, главная героиня романа Кристы Вольф «Медея», воплощающая красоту и нравственность, гибнет в столкновении с жестоким миром дворцов и улиц. Высокомерное тщеславие придворных и невежество простолюдинов «омертвляют» жизнь и душат малейшие ростки душевности и естественности. В образах и событиях романа ясно видна современная Германия и Европа. Черствость Ясона, занятого карьерным ростом, дворцовые интриги, суеверие народа причиняет страдание не только чужестранке Медее, но и юной Главке, также погибающей в мертвящей атмосфере полиса. Вольф показывает, что единственной отрадой жизни становится искусство и естественная простота, которые, в духе немецкой литературной традиции, не способны выстоять в столкновении с грубой действительностью.
Один из известнейших немецких писателей второй половины ХХ века, воплотивший в своем творчестве общие тенденции развития современной немецкой литературы, Зигфрид Ленц (род. в 1926), также широко использует мифологические сюжеты в своей психологической прозе.
Зигфрид Ленц - популярный немецкий писатель, новеллист, драматург. Его перу принадлежат романы "Коршуны в небе" (1951), "Хлеба и зрелищ" (1959). "Урок немецкого" (1968), "Живой пример" (1973), "Краеведческий музей" (1978). В начале творческого пути, в 1960-е годы, писатель увлекался экзистенциалистскими идеями, позднее его стали интересовать проблемы взаимоотношений человека и мира: вовлеченность персонажа в происходящее, историческая ответственность, космическая ответственность. Широкую известность Ленц получил после выхода романа "Урок немецкого", в котором он психологически точно создал образ полицейского, по долгу службы преследующего инакомыслящих в фашистской Германии. Прозаик прослеживает стадии изменения психологии героя под влиянием внешних обстоятельств.
Поздние творения писателя более «космичны», его психологическая проза изображает человека, с одной стороны, в конкретных исторических обстоятельствах, а с другой – в событиях вневременных, вечных, тех, что случаются со многими и отражены в бродячих сюжетах. Таков рассказ Ленца «Сербиянка», который вышел в свет в 1987 году, в одноименном сборнике «Das serbishe mädchen». На русском языке рассказ был напечатан в 1989 году в журнале «Иностранная литература» (№ 6) в переводе Б. Хлебникова.
«рассказ в рассказе». Повествование начинается не с завязки, нарушающей идиллию (сербская девушка расстается с возлюбленным – немецким парнем), а с эпилога: брат девушки возвращается домой после свидания с сестрой, которая находится в тюрьме в другой стране. Он ждет встречи с родственниками, продумывает, как он объяснит все, что случилось с сестрой: «И тогда я им все расскажу». Весь рассказ построен как внутренний монолог, в котором он обращается то к сестре – Добрице, то к родственникам, описывает события, пропуская их через сознание и любовь к сестренке, удивление и восхищение ею.
Добрица влюблена в немецкого парня Ахима. Стосковавшись, она едет к нему; в силу собственной непосредственности и простодушия легко минуя все препоны и границы. Подобно героине мифа, она выступает в рассказе как самостоятельный мир – космос, живущий по своим законам. Земные преграды для ее мира не существуют. Добрице свойственны патриархальная наивность, чистота и потрясающая внутренняя сила. Она – Психея, разыскивающая своего Амура. Наивность, чистота ее чудесны. Ленц показывает, как завораживает окружающих ее сияющий доверчивый взгляд и приветливость, поданные писателем не как норма общения, а как редкое исключение, похожее на благословение небес, поэтому не встретился на пути Добрицы циник, способный растоптать это чудо.
Ленц нарочито замедленно излагает поступки героини, что подчеркивает обдуманность ее действий, патриархальную неспешность и спокойствие. Любовь к Ахиму раскрывает в ней способности, о которых ни Добрица, ни ее близкие не подозревали. Это также роднит девушку с мифологическими героинями: «была ты у нас самой щуплой, а ела вроде портового грузчика», «и вот она, не от мира сего, чудачка…» отправляется из Сербии в ФРГ.
Итак, Добрица – мифологическая героиня в поисках инициации и последующего чудесного превращения из куколки в бабочку, в ее образе явно пролеживаются просветительские черты Простодушного, попадающего из гармоничного мира Природы в жесткий мир цивилизации.
Бездну чувств Добрицы писатель обрисовывает скупыми штрихами, как Матисс, Предваряет кульминацию рассказа сцена встречи Добрицы с матерью Ахима – встреча двух любящих женщин – своеобразная интерпретация встречи Психеи и Венеры: «Мать впервые услышала о случившейся прошлым летом аварии, и о том, кто помог Ахиму … только вот про сломанную ложку она ничего толком не поняла». Если в мифе о Психее Венера недовольна возлюбленной своего сына, то у Ленца Добрица – последняя надежда вернуть сына, соломинка, за которую она цепляется. Она жалуется девушке: «Ахим слишком ценит свою независимость… живет отдельно от них, … бросил вечернюю школу». Рана матери уже запеклась, Добрице только предстоит ее получить. Это чувствуется с первых строк сцены встречи героини с возлюбленным: Добрица нашла своего Амура, но «его короткое замешательство … причинило ей боль».
– богиня, олицетворение космоса, то Ахим к мифологическому сознанию не имеет отношения – он воплощает не разрушительный Хаос, стремящийся гармонизироваться через уничтожение старого, Ахим олицетворяет современную читателю бездумную и бездушную цивилизацию. Половинка ложки для него – игра, для Добрицы – жизнь. «Добрица выудила из своей кожаной сумочки половинку сломанной ложки и молча положила ее на стол, чтобы напомнить о том вечере на берегу, когда Ахим, вымыв в морской воде посуду, вдруг разломил алюминиевую ложку, оставил одну половинку себе, а другую подарил ей и что-то сказал при этом, чего она толком не разобрала, да ей и не нужно было разбирать, потому что безо всяких слов поняла смысл жеста, поступка, который совершается раз и навсегда. Уставившись на половинку ложки, Ахим не без усилия, но сообразил, что к чему, тут же вскочил и принялся рыться сначала в одном отделении шкафа, затем в другом, перевернул деревянную плошку со всякими безделушками, выругался, задумался, кинулся на кухню к ящику со столовыми приборами – все тщетно, вторая половинка ложки так и не нашлась» (с. 130). Действия Ахима стремительны, но безуспешны и хаотичны.
«Ахим строил планы на ближайшие дни и сам упивался ими». Добрица сразу сообразила, что его мучает что-то, и говорит он без умолку именно потому, что не может разобраться в самом себе /…/ да еще суетливо и как-то зло принялся искать свою половинку сломанной ложки». К Ахиму приходит осознание собственной негероичности. «Расколдованность», осуществленная героиней, вызывает у героя не радость и гордость, а злость. Однако, хотя он оказался не Амуром, тем не менее, он и не Калибан. Раздражение Ахима направлено только против себя.
Добрица – дитя Природы, сказочная Девица, сталкивается с Цивилизацией и переживает разочарование. Оно лишило ее «волшебной силы» и статуса богини, поэтому возвращение домой складывается неудачно: у нее украли сундучок, попутная машина, на которой она ехала, попала в аварию. У самой сербской границы девушка попадает к контрабандистам, и те, земляки, «нарочно послали ее отвлечь на себя пограничников», Добрица настолько чиста и простодушна, что отказывается в это верить.
«всегда находится кто-нибудь, готовый пойти на риск ради нее!». Боль и страдание причиняют не злодеи, а люди, лишенные души, относящиеся к жизни слишком легко, далекие, как ни странно, от мифологического сознания, не религиозного, а именно мифологического. Сербия – сказочная страна, Добрица – сказочная дева, нашедшая сказочного принца, оказавшегося «пустышкой», ложным героем в системе сказочных персонажей (по В. Я. Проппу).
Финал новеллы организует яркая деталь: брат замечает, что «платьице с алыми маками стало ей тесновато», - это говорит о росте и взрослении, о благополучном прохождении инициации и получении-таки волшебного дара: ребенка Добрицы, а также - о продолжении жизни, что возвращает круг событий на мифологический уровень чуда и его ожидания. Если в фольклорном сюжете такая коллизия невозможна, поскольку нивелирует итоги преодоления героем (героиней) препятствий и аннулирует инициацию, разрушая текст, то в литературном произведении игра с мифологическим персонажем выполняет структурообразующую функцию, определяющую поэтику всего произведения.
Иностранная литература. – 1989. – № 6.