Н. В. Пестова
Вильгельм Рунге
http://avantgarde.narod.ru/beitraege/ed/nprunge.htm
Рунге Вильгельм (13. 06. 1894 Рютцен, Силезия – 22. 03. 1918 Франция, Аррас) – талантливый поэт “второго поколения” экспрессионистов, как и многие другие, не представленный К. Пинтусом в “Сумерках человечества” и также незаслуженно забытый. Биографических данных о его короткой жизни не сохранилось. Известно, что он был студентом медицинского факультета, когда в 1914 году отправился на фронт добровольцем. В ноябре 1914 года Рунге был тяжело ранен под Ипром, после выздоровления с 1915 г. по сентябрь 1916 года находился в Берлине, откуда вновь был призван в армию (Фландрия, затем р. Сомма и г. Аррас). В середине 1917 он закончил офицерские курсы в полевом лагере в Тевтобургском Лесу (горы в Германии) и в декабре вернулся на Западный фронт, где погиб в бою весной 1918 г. под Аррасом в чине лейтенанта.
“Штурма”, т. к., начиная с первой публикации (“Ярмарка” // “Штурм” 3. 1912/13), печатается исключительно у Г. Вальдена. С 1916 по 1918 год в журнале регулярного публикуются его стихотворения, циклы которых часто объединяются под общей рубрикой “Песни” (“Lieder”). Во время пребывания в Берлине В. Рунге устанавливает тесный контакт со всеми “штурмовцами”, активно посещает выставки галереи и знаменитые литературные вечера “Штурма”, однако отчетливо ощущает себя поэтом “послештраммовского” поколения. Сведения о его двух последних годах жизни можно почерпнуть только из немногих писем, уцелевших из всей переписки между ним и поэтессой Софи ван Леер, которая в то время была секретарем Г. Вальдена, а также из ее писем к жениху Г. Мухе. Г. Мухе преподавал в это время в школе “Штурма” (позже был педагогом в “Баухаузе”), и В. Рунге очень сблизился с ним. Отношение Рунге к Г. Вальдену и его супруге Нелл Вальден, судя по письмам и открыткам с фронта, характеризуется скорее поклонением мэтру и почитанием непререкаемого авторитета Вальдена как литературного политика и издателя, которые были свойственны для всего круга “Штурма” этого периода. Издатель “Штурма” составил из стихотворений поэта сборник, выбрал на свой вкус для заголовка строку одного из стихотворений – “Мышленье грезит” (“Das Denken träumt”) – и послал его автору на фронт для корректуры. Возвращая рукопись издателю, автор приложил к ней открытку, датированную 20 марта 1918 года, ставшую его последней вестью: “Глубокоуважаемый г-н Вальден, сердечно благодарю Вас и Вашу супругу за почтовый привет. Я был бы рад возможности доставки книги (подч. В. Р.) на фронт. Надеюсь в скором времени написать более подробно. С нижайшим поклоном Вам и Вашей супруге, Ваш Рунге” [Sturm-Archiv]. Однако несмотря на все старания с обеих сторон ускорить процесс публикации, книга вышла уже после гибели поэта.
Относительно гибели В. Рунге до сегодняшнего дня нет достоверных сведений, т. к. вполне возможной представляется и версия, что он мог быть расстрелян как дезертир [Ihrig W.]. Известно, что В. Рунге так же, как и большинство молодых людей, отправившихся на фронт добровольцами, очень скоро освободился от иллюзий по поводу очистительного характера войны и эйфории военного похода, воспринимавшегося прежде как приключение и возможность дальнего странствия. Перед второй отправкой на фронт осенью 1916 года он вместе с Г. Мухе принимает решение уклониться от выполнения воинской обязанности и договаривается с ним об условленном сигнале, который они подадут друг другу, чтобы одновременно дезертировать. В феврале 1918 г. В. Рунге отправляет Г. Мухе открытку военно-полевой почты с сигналом: “Солнце зимеет. ОН ждет!” (“Die Sonne wintert. ER wartet!”) [Muche G., 205]. Однако Г. Мухе понимает, что за этим последует “по меньшей мере, арест или помещение в психиатрическую лечебницу, по большей – расстрел по законам военного времени” [Sophie van Leer // Muche G., 210] и не дезертирует. Кроме Г. Вальдена, в тот же день 20 марта В. Рунге пишет последнюю открытку и Софи ван Леер, которая была в курсе этого тайного плана: “Сердечный привет! И лишь одно: плоды моей жизни в самом концентрированном виде сохранились только в моих письмах к Вам. Солнце зимеет. ОН ждет!” [Sophie van Leer // Muche G., 211]. Ответное письмо С. ван Леер, отправленное 2 дня спустя, не застало его в живых. В. Рунге был объявлен погибшим в бою, однако других свидетельств в пользу этого факта нет.
Хотя вся поэзия “Штурма” отмечена знаком Августа Штрамма и, как правило, рассматривается как ее продолжение, у В. Рунге свой путь, что признавали уже его современники [Benzmann H.]. Безусловно, к влиянию Штрамма следует отнести своеобразие синтаксиса и отсутствие пунктуации, своевольное превращение частей речи в другой класс слов и поэтический произвол в словообразовании (Zeiten wintern / Zeiten sommern / sonnenspielig), однако этим структурным новаторством своеобразие поэзии В. Рунге далеко не исчерпывается. В воспоминаниях о поэтах “Штурма”, изданном Л. Шрейером и Н. Вальден, все “штурмовцы” подразделены на две группы: в одной из них предводительствует великая поэтесса Э. Ласкер-Шюлер. Ее линии следуют Г. Вальден, К. Хейнике, В. Рунге, П. Баум, А. Кноблаух, А. Момберт, Т. Ринг, С. ван Леер. Поэзия этой группы отмечена “романтикой, проникновенностью, глубоким чувством и мягкой полнотой звучания” [Ein Erinnerungsbuch]. Другой лагерь возглавляет А. Штрамм, “великий поэт и создатель новой формы слова” [там же]. Среди его последователей Л. Шрейер, Ф. Р. Беренс, А. Альвон, К. Либман, О. Небель, К. Швиттерс и другие экспериментаторы-конструктивисты языка.
Причисление В. Рунге скорее к последователям Э. Ласкер-Шюлер, чем А. Штрамма, имеет под собой все основания. Прежде всего его поэзия глубоко религиозна и лирична, полна благоговейного поклонения природе. В ней есть “цвет, блеск, пластика, хотя настроение часто нарушается беспокойством, нагромождением картин” [Benzmann H.]. Сборник “Мышленье грезит” – это стихи о любви: к женщине, Богу, природе, к ближнему, к родной земле. Их словно не затронули скепсис и нигилизм истерзанного “я”, не коснулись “распад” и “тление”; несмотря на языковое новаторство, своей идиллической интенцией они в большей степени следуют поэтической традиции, чем нарушают ее. И только война, по мнению В. Рунге, по-настоящему угрожает искусству и душе, “которая лежит в дозоре в полном одиночестве средь ночи, а путь пера к бумаге от окопа гранатами растоптан” [Runge W. Brief]. Завораживающая музыка стихотворений В. Рунге, нередко стилизованных под гекзаметр (“Urwald brausen wuchig deine Lippen”; “Flehen flüstert in das Ohr der Nacht / tuschelt Himmel in die Tagestrümmer / und des Auges später Abend friert” // Sturm 9, 1918/19. Heft 3, S. 34), обилие окказиональных обстоятельств образа действия (pulsauf, pulsab; himmelfern, strandhin, erdhin, überwelthin, schläfenaufundab, schattenauf, wunderfort, windhinüber, durstentlang), задающих направление “плача ветра”, “молчания мира”, “странствия души”, “каравана мыслей”, “танца солнца” или “звездного жасмина”, действительно, напоминают внутреннюю динамику и способ перемещения в пространстве в поэзии Э. Ласкер-Шюлер: “herzauf, seelenhin, – herzab”; “wandelhin – taumelher”; “fernab”; “die Zeit rundauf, kugelab” [Lasker-Schüler E.]. Исключительно высокая частотность первого причастия с его мощным семантическим потенциалом сиюминутности и длительности, повторяемости и незаконченности действия, будто вслед за Ф. Ницше и Г. фон Гофмансталем [Hofmannsthal H. von] [Nietzsche F.], создает изысканные кружева-цепочки из этой грамматической формы. Так же, как Г. Эренбаум-Дегеле или П. Баум в военной лирике, В. Рунге отличается поразительной способностью создания “предметного” образа в соответствии с пониманием этого качества поэзии “новым словесным искусством” (“gegenständliche Lyrik”) [Rittich W.]. Так, на общем фоне формального остранения зримо возникают совершенно конкретные картинки, выдающие почти детское восхищение миром: “луч, застывший в тысяче серебряных брючек”, “зайчонок, стряхивающий с ушей печаль”, “нежная, как шелк, грудь листочка, отмеряющая и взвешивающая дыханье лета”:
Wiese blinzelt
steif steht Strahl in tausend Silberhöschen
Blumen raffen ihren Schiller auf
Häschen streicht den Kummer von den Ohren
Nesseln summen
ösche klatschen Quack
und des Blättchens seidenzarte Brust wiegt des Sommers Atem
ab und auf [“Das Denken träumt”, 60]
Софи ван Леер в стихотворении, посвященном В. Рунге, точно подметила природу образности поэта: “Слово твое – кровь / Его смысл расцветает в твоей руке / Строки обрамлены сияющими садами / Они ликующе приветствуют день / Из каждого лесного ручья бормочет сказка / В каждом дереве блестит созвездие / Ночь покоится на столпе / Святилище сердца твоего звучит / Песни хмельные наполнены солнцем / и пьют из источника твоих грез” [van Leer S.].
Ведущими стилистическими приемами в поэзии В. Рунге следует признать тотальное олицетворение, при котором перестановка и рассогласование обязательных компонентов сферы чувственного восприятия сплетают зрительные и сенсорные образы, акустику и ароматы стихов в неразрывное целое (“Blumenzwitscher / Vogelschein”), и расширение семантической и синтаксической валентности всех частей речи без исключения (“Blumen flattern Sommer”; “Blätter flattern Staub”), что раздвигает границы системы языка до бесконечности. Подавляющее большинство лексических и грамматических единиц поэтического текста В. Рунге носят потенциальный характер, но сделаны по продуктивным словообразовательным и синтаксическим моделям, без труда поддающимся процедуре семантического развертывания. Поэтому организованные по принципу диафоры семантически сложные, на первый взгляд, строки неизменно складываются в пронзительные поэтические образы, несущие сильнейший эстетический заряд:Э. Хеккель. Стеклянный день
надвое разломит танец счастья
и уныло зашатается тревога
звезды шепчутся
вверх и вниз по пульсу
задыхаясь
к ногам [“Das Denken träumt”, 38]
“визитной карточкой” поэта остается стихотворение “Мышленье грезит”:
Мышленье грезит
В единый танец крови
вверх и вниз виска
играет ветер парусом раздутым счастливых глаз
и узел лба отряхивает смерть
и белым загогочут деревни вдоль лугов
и пульсы рвут бранясь поводья в клочья
и лишь душа твоя в жасмине звездном
играет в “милый братец и безмерно милую сестрицу”
“Das Denken träumt”, 23]
“Штурме” 6, 7, 8 (1916 – 1918), стихотворения В. Рунге опубликованы в четырёх антологиях: Sturm-Abende. Ausgewählte Gedichte. Berlin, Verlag Der Sturm, 1918. 83 S. (4 стихотворения); Expressionistische Dichtung. Vom Weltkrieg bis zur Gegenwart / Walden H., Silbermann P. A.. Berlin, 1932. 82 S. (2 стихотворения); Lyrik des expressionistischen Jahrzehnts. Von den Wegbereitern bis zum Dada / Benn G. Wiesbaden, 1955 (4 стихотворения); Gedichte des Expressionismus / Bode D. Stuttgart, 1996 (1 стихотворение). Почти десятилетие спустя после гибели В. Рунге Г. Вальден в память о поэте вновь печатает в “Штурме” одно из его красивейших стихотворений “Июньским днем качаются от ветра розы”, в котором в едином контексте слиты важнейшие составляющие жизни и творчества поэта: родина, мирная жизнь, “счастье вечного детства и тоски по миру” [“Rosen nicken aus den Junistunden”].
Литература
Runge W. Das Denken träumt. Gedichte. Verlag Der Sturm. Berlin, 1918. 64 S.
Benz H. Die Dichter des “Sturm” // Die Flöte 1 (1918/19). S. 195.
ählte Gedichte. Vergessene Autoren der Moderne. Bd 43. Siegen, 1990. S. 27.
Ein Erinnerungsbuch an Herwarth Walden und die Künstler aus dem Sturmkreis / Walden N., Schreyer L. Baden-Baden, 1954. S. 168.
ämmerung // Gedichte und lyrische Dramen. Stockholm, 1963. S. 68-69.
Lasker-Schüler E. Gedichte 1902 – 1943. Bd 1. München, 1990. S. 131, 174, 112.
Muche G. Blickpunkt. München, 1961.
“Sturm”. Greifswald, 1933. S. 69ff.
“Rosen nicken aus den Junistunden” // “ Der Sturm” 17 (1926/27). S. 68.
Sturm-Archiv. Staatsbibliothek Preussischer Kulturbesitz, Berlin.
van Leer S. Für Wilhelm Runge // “Der Sturm” 7 (1916/17). H. 3. S. 28