Г. В. Кучумова
НЕМЕЦКИЙ РОМАН 1990-х: ПОИСКИ НОВЫХ ФОРМ КОММУНИКАЦИИ
Вестник Гуманитарного институга ТГУ
Спецвыпуск, Тольятти, 2010
http://edu.tltsu.ru/sites/sitescontent/site25/html/media24615/ves28_.pdf
Наступившая со «смертью Бога» антропологическая катастрофа повлекла за собой «смерть языка» и глубочайший кризис человеческого общения. Кризис коммуникации, начавшийся еще в начале ХХ века, усугубился после 1945 года в ситуации «перерыва в традиции» и достиг своего апогея в последние десятилетия ХХ века.
Истоки ситуации некоммуникации следует искать в кардинальных сдвигах в современной парадигме коммуникации. Под влиянием информационной среды в обществе и культуре конца ХХ века складываются новые формы отношений, новое мироощущение, новый взгляд на мир и человека в нем (Р. Барт, Ж. Бодрийяр). В культуре нового типа сам процесс коммуникации опосредуется новыми информационными технологиями (кино, телевидение), живое общение между людьми заменяется манипуляцией знаками, символами, кодами фрагментов симулятивной реальности.
Невозможность полноценного общения констатирует немецкий роман конца ХХ века. Если немецкие писатели послевоенного поколения лишь указывали на тенденцию к разрушению всех видов причастности людей к единой общности (хорошая семья, духовное единство людей, добрососедство, следование культурным обычаям и др.), то авторы 1990-х регистрирует уже катастрофический распад человеческих связей. В немецком романе 1990-х - «Faserland» (1995) К. Крахта, «33 мгновенья счастья» (1995) И. Шульце, «Соло-альбом» (1998) Б. Штукрад-Барре, «Поколение Гольф» (2000) Ф. Иллиеса и др.) - на первый план выводятся важнейшие тематические комплексы, непосредственно связанные с проблемой дефицита общения. Это бездомность, неспособность к семейной жизни, отсутствие родительского внимания, воспитание детей в интернате, «родители-хиппи» и др. Так, в романе «Faserland» скрытой причиной путешествия анонимного героя по городам Германии выступает желание встретиться с бывшими товарищами по интернату, возобновить существовавшие прежде доверительные отношения. Однако всякий раз встреча с ними выступает как констатация невозможности полноценного общения («минус коммуникация»).
Ощущая непригодность конвенционального языка для общения, авторы 1990-х в лице героев своих романов предпринимают попытки использовать альтернативные формы коммуникации. В корпусе немецкоязычных романов второй половины ХХ века просматриваются разные варианты: язык «значимого молчания» (И. Бахман, П. Целан), «фотографичность» (Р. Д. Бринкман), язык любви (И. Бахман), язык запахов (П. Зюскинд), язык звуков (К. Рансмайр, М. Байер), язык молчания (В. Генацино), язык жестов, язык «лейблов» и язык музыки (роман 1990-х).
между словом и жестом установлена непосредственная и однозначная связь, то в игровой ситуации постмодернизма конвенциональный язык субститутивно замещается жестом, идеальным образом моделирующим подсознание. Жест теперь становится значимым участником диалога и влияет на способ организации человеческих отношений.
В немецком романе 1990-х исследователи отмечают почти полное отсутствие диалогических построений. В общении героев между собой на первый план выводится жест, опровергающий слово. В молодежной культуре 1990-х жестовый репертуар пополняется новым языком общения - языком лейблов.
Впервые выделенный известными представителями «литературы протеста» Д. Коуплендом и Б. И. Эллисом, язык лейблов выступает в качестве особого средства коммуникации «поколения Х» [3, с. 97]. Необходимость такой своеобразной «сигнальной системы» диктуется самой культурной ситуацией конца XX века, когда прямое, открытое слово утрачивает свою былую непререкаемость, обнаруживая свою «последнюю» суть в контексте знаковой реальности.
В новом культурном формате адекватным языком общения служит язык лейблов. Лейблы фирменной одежды, обуви, аксессуары выступают знаками статусной дифференцированности человека. Благодаря языку лейблов человек позиционирует себя как знак, отделяя себя от «другого», «чужого», не обладающего этими статусными знаками. В диалоге на языке лейблов жест провоцирует и взывает к физической жизни целый поведенческий комплекс, связанный с игрой в «богемность». В этом смысле «ярлычковая коммуникация», которую практикует поколение Label-Thinker, сравнима с языком людей, посвященных в некое эзотерическое общество («eine Art Geheimnis») [4, S. 19]. В постмодернистской ситуации «размытой идентичности» такая форма коммуникации становится востребованной, поскольку общение на языке «посвященных» доставляет участникам диалога сладкое чувство превосходства над другими, усиливает чувство собственной значимости.
Роль лейблов настоятельно подчеркивается в романах представителей «нового дендизма» (К. Крахт, Ф. Иллиес, Б. Штукрад-Барре). Молодые люди по лейблам опознают «своего» в толпе, на вечеринке, на отдыхе. Статусные знаки позволяют им определять стратегию поведения, выстраивать границы, отделяющие их от толпы «чужих». Однако очень скоро молодые люди, которые носят куртки от Barbour, джинсовую одежду от Levi's, обувь от Berluti, нижнее белье от Brooks Brothers, убеждаются, что используемый ими язык общения не может претендовать на универсальность. Со временем язык лейблов обнаруживает свою ущербность и несостоятельность, поскольку он лишь искусственно достраивает «Другого», «коммуникативный вакуум» по-прежнему остается.
языка простого обывателя уровень общения. Во-вторых, «ярлычковая коммуникация», предполагающая игровую форму, становится своего рода субститутом творческой деятельности для молодых людей, не имеющих возможности выразить себя через созидание. В-третьих, как считает исследователь Е. В. Соколова, использование языка лейблов выступает как «немецкий» ответ англоязычной культуре, как скрытая полемика с культовыми англоязычными романистами «поколения Х» (американцем Б. И. Эллисом, англичанином Н. Хорнби, канадцем Д. Коуплендом) [3]. В пользу последней версии свидетельствует роман «Faserland» (1995). Анонимный герой К. Крахта догадывается о своей «ярлычковой болезни», поэтому излечение от нее он воспринимает как освобождение от тотальной знаковой зависимости. В композиционном плане это находит выражение в траектории движения протагониста в поле потребления. В финальных главах романа герой, покинув «Германию-машину», наконец-то вырывается из потока современной культуры с ее мертвенным «вещизмом». По мере развертывания повествования перечислительный поток лейблов в романе заметно иссякает, затем сводится на «нет», уступая в финальной главе многостраничным «теплым» рассуждениям героя о родине, о «немецкости», о будущем Германии [2, с. 25].
В пространстве немецких текстов 1990-х и другие романы обнаруживают несостоятельность языка лейблов, выявляя вместе с тем новые пути выхода из ситуации «смерти языка». Снять коммуникативную проблему и найти духовное родство в масштабе всего человечества молодая генерация писателей пытается через музыку. Так, музыкальная жизнь поколения 1990-х получает словесную транскрипцию, например, в романах К. Крахта «Faserland», Б. Штукрад-Барре «Соло альбом», Ф. Иллиеса «Поколение Гольф». Образуя единый дискурсивный текст, они обнаруживают единый глубинный контекст - музыкальный [1]. В информационной культуре на смену конвенциональному языку, основанному на дисконтинуальном, закономерно ожидается приход нового языка, принадлежащего сфере континуального, главным содержанием которого будет чистая длительность. На роль такого языка, очевидно, пробуется язык музыки. Именно музыка являет собой модель идеальной коммуникации, поскольку через нее осуществляется возврат утраченного в современной культуре диалогического начала, реализуется потребность в Другом, наделенном своим словом о мире. А это тема отдельного исследования.
Библиографический список
2. Кучумова, Г. В. Немецкоязычный роман 1980-2000 гг.: курс на демифологизацию /Г. В. Кучумова. - Самара : Самарская гуманит. акад., 2009.
«Диалог невозможен..»: Коммуникативная проблематика в современной литературе Германии (Б. Шлинк, М. Байер, К. Хакер, В. Генацино, К. Крахт). Аналитический обзор / Е. В. Соколова //РАН, ИНИОН. Центр гуманит. научно-информ. исслед. Отдел литературоведения. - М., 2008.
4. Brinkmann, M. Unbehagliche Welten / M. Brinkmann // Weimarer Beitrage. Zeitschrift fur Literaturwissenschaft, Asthetikund Kulturwissenschaften. 1, 2007. - S. 17-46.