Грете Ионкис (Кельн)
СИМВОЛИЗМ В ГЕРМАНИИ
Partner-Nord №65 7/2008
http://www.nord-inform.de/modules.php?name=News&file=article&sid=923
– в Америке; Бодлера, Верлена, Рембо, Малларме – во Франции; Ибсена и Гамсуна – в Норвегии; Метерлинка, Роденбаха, Верхарна – в Бельгии; Уайльда – в Англии; Бальмонта, Брюсова, Белого и Блока – в России. Всех их объединяет чувство нового стиля.
В отличие от натуралистов, которые исходили из эмпирического, чисто научного изучения явлений, символисты выдвинули идею созерцания жизни сквозь призму искусства. В этом они следовали «старшему брату» – романтизму, разводя и противопоставляя действительность и истинно-сущее, делая ставку на художественную интуицию, которая лишь одна способна устремляться сквозь видимый мир в таинственный и бесконечный мир сверхчувственных сущностей. В Германии символизм был тесно связан с импрессионизмом и югендстилем в целом.
Философские основы символизма
Символизм родился во Франции (там в 1886 г. вышел «Манифест символизма» Жака Мореаса). Считается, что в Германии широкого распространения символизм не получил. Но если помнить о его предтечах, а они-то все родом были из Германии, то сбрасывать немцев со счета никак нельзя.
Гете, заканчивая «Фауста», устами мистического хора провозглашает: «Alles Vergängliche ist nur ein Gleichniss». В переводе Пастернака это звучит так: «Все быстротечное – символ, сравненье». Т. е. все преходящее – лишь отблеск иного, таинственно скрытого, совершенного мира, символ высшего начала, составляющего основание природы. Гете произнес слово, написанное затем на знамени новой школы. А Фауст – человек определенного характера, времени, но притом – символ человечества в целом, великий архетип. Разумеется, Гете не принадлежал к новой школе, он был шире всяких школ, но Брюсов как-то заметил, что всякий большой поэт – от Гомера до Гете – символист. Еще в большей степени это относится к немецким романтикам. Они – предтечи символистов.
«Партнер-Норд», № 12/ 2007, № 2/ 2008). Здесь уместно напомнить некоторые положения из книги «Мир как воля и представление». «Искусство, – утверждает Шопенгауэр, – повторяет воспринятые чистым созерцанием вечные идеи, существенное и непреходящее всех явлений мира...»
Дар созерцания – удел немногих. Шопенгауэр героически защищал сокровенное от толпы: «Обыкновенный человек, этот фабричный товар природы, каких она ежедневно производит тысячами, совершенно не способен на продолжительное, в полном смысле не заинтересованное наблюдение, составляющее собственно созерцательность...» Философ завещал символистам аристократический индивидуализм.
Его наследником был Ницше. В своей статье «Шопенгауэр как воспитатель» он назвал его вождем, который «ведет нас с высот скептического недовольства или критического отречения на высоты трагического миропонимания». Ницше понял завет Шопенгауэра так: «Читай лишь свою жизнь и из нее понимай иероглифы жизни в целом». Символисты восприняли этот вывод как мировоззренческую основу своего метода.
Примечательно, что самую заветную свою книгу «Так говорил Заратустра» Ницше назвал «символической поэмой». Образ Заратустры многократно символически воплотил основную идею Ницше о будущем спасении гибнущего человечества через явление сверхчеловека.
Перевертывая знаменитую формулу Гете, приведенную выше, Ницше говорил: «Все непреходящее - символ! Символы суть имена доброго и злого: они не говорят, они только кивают...» В случае Ницше символизм выступил не просто методом, но миросозерцанием.
Стефан Георге и его кружок
Самым значительным поэтом немецкого символизма признан Стефан Георге (1868-1933). Его предки происходили из Лотарингии, которая то и дело переходила от Германии к Франции и наоборот. Не удивительно, что семья Георге оказалась двуязычной, у них была толика французской крови, недаром отец звал себя Этьеном. И самым значительным было влияние на Стефана французов – Бодлера, Верлена, Рембо, Родена и особенно – Малларме, с которым он познакомился по окончании гимназии весной 1889 г. Но в его литературной родословной также Гете, Гельдерлин, Ницше, Вагнер. Зимой 1889-90 гг. Стефан слушал лекции по германистике в Берлине.
В 1891 году Георге едет в Вену, где знакомится и близко сходится с поэтом-символистом Гуго фон Гофмансталем. Молодой Георге много путешествует по Европе. В Англии и Бельгии он тоже сближается с литераторами новой волны, завоевывая расположение многих. Новая волна искусства тяготеет к субъективизму и иррационализму, толчком к ее подъему была реакция на натурализм, его неприятие.
Первый сборник Георге «Гимны» (1890) – характерный образец элитарной поэзии. Прекрасное, художественное, созданное искусством, стилизованное под природу Георге предпочитает самой природе – типичная черта югендстиля.
«Пилигримы» (1891), смысл которых понятен узкому кругу посвященных. Георге все больше тяготеет к созданию поэтических циклов, где возникает идеальный мир, далекий от реальности.
Один из циклов – о властителе Альгабале – поэт посвящает памяти баварского короля Людвига II, покровителя Вагнера, загадка личности которого влекла поэта неудержимо. Культ красоты в «Альгабале» граничит с культом смерти. Символ этой красоты – черный цветок, в отличие от голубого цветка романтика Новалиса. Георге утверждал, что ценность произведения – не в его содержании, мудрости, интеллектуальной значимости, а в форме и только в ней. Как в живописи главное – линия и цвет, так и в стихотворении – размер и звучание.
В 1903 году Георге знакомится в Мюнхене с 15-летним гимназистом Максимилианом Кронбергером, в котором ему мерещится воплощение божественного. Через год юноша умирает и становится объектом настоящего культа поэта и его окружения. К этому времени уже сложился кружок Георге. Начиная с октября 1892 г. Стефан с друзьями выпускал поэтический журнал «Листки по искусству» (выходил до 1919 г.). Поначалу это был «штучный» журнал тиражом в 200 экземпляров.
Антинатуралистическая реакция авторов обернулась чистым эстетизмом. «Натурализм только обезображивает там, где раньше приукрашивали, но, в сущности говоря, действительность ни в том, ни в другом случае не передается». В журнале исповедовались принципы «искусства для искусства», свободы художника не только от политики, но и от любой связи с обществом. В 1904 г. Георге писал: «Искусство существует не для голодных тел и не для ожиревших душ: правду об общественной жизни извольте искать в статистике и полицейских сводках». «Буржуазофобия», характерная для писателей ХIХ в., соседствует у Георге с презрением к низам.
Часто меняя место жительства в пределах Германии, Георге пребывает в узком кругу единомышленников-поклонников. Общество это исключительно мужское, отношения между «представителями духа», или «космистами» (так они себя именуют), строятся по иерархии еще более строгой, нежели в окружении Малларме. Георге – признанный вождь (мастер), остальные – его свита. В кружке Георге царил его культ как основателя и пророка. Кружок представлял нечто среднее между богемным литературным салоном и духовно-эстетическим орденом. В него входили, в основном, поэты, но также и филологи, профессора, художники – Фридрих Гундольф, Людвиг Клагес, Карл Вольфскель, Альфред Шулер... Они придерживались определенного ритуала поведения, подражая лидеру, одевались в черные балахоны, напоминающие сутану. Удивительно, но в кружке уживались еврей-гуманитарий Гундольф и воинствующий антисемит Шулер (едва ли не первым он начал использовать свастику в виде символа), речи которого воодушевили Гитлера еще в 1913 году.
«Вождизм» Георге с ростом национал-социализма был ложно истолкован: в нем и его учениках увидели предвестников фашистского движения. Кое-кто из учеников и впрямь дал тому повод, размахивая флагом национализма, ратуя за создание немецкого стиля. Между тем после победы нацистов сам Георге уехал в Швейцарию, где близ Локарно и умер. Показательно, что граф фон Штауфенберг, стоявший в почетном карауле у гроба поэта, через 10 лет совершит покушение на вождя нацистов – Гитлера.
Франк Ведекинд – драматург
Франк Ведекинд (1864-1918) унаследовал беспокойный дух своих родителей. Его отец, врач по профессии, человек, мятущийся по миру, по политическим соображениям уехавший из Германии в Сан-Франциско, сумел там разбогатеть и женился на молоденькой актрисе. В 1864 г. молодожены переехали в Ганновер, где увидел свет их первенец Бенжамин Франклин, позднее ставший просто Франком.
С приходом к власти Бисмарка отец, обремененный уже шестью детьми, перебирается в Швейцарию. Ведекинд учился в Цюрихе и Мюнхене. Он пробует себя в журналистике, выступает чтецом и актером (в том числе в театре Рейнхарда в Берлине). Ведекинд пишет стихи, выпускает поэтические сборники, сочиняет сатирические куплеты для кабаре, сам участвует в мюнхенском кабаре «Одиннадцать палачей». Он активно участвует в журнале «Симплициссимус», но известность (зачастую скандальная) приходит к нему как к драматургу.
«Пробуждение весны» (1891) подняла животрепещущую в ту пору проблему пола. В пьесе все трогательно, беспомощно и прекрасно в своей беспомощности. Придавленные лицемерной моралью взрослых (бессмысленная школа, уродливая семья), подростки движутся навстречу гибели. Погибает от неудачного аборта 14-летняя Вендла, кончает самоубийством Мориц, но даже эта трагедия не нарушает общего впечатления весны. Торжество весны символизирует победу природных сил, юности, молодости. Все это ведущие мотивы живописи югендстиля. Пьеса была с успехом поставлена Рейнхардом (Берлин, 1906) и Мейерхольдом в России (1907).
превратили человека в «домашнее животное на цепи». Он противопоставил этому образу человека как «прекрасного дикого зверя» (очевидно влияние «философии жизни» Ницше, т. е. апологии жизни органической, естественной, не скованной никакими условностями). Такого зверя, спущенного с цепи, он представил в дилогии «Дух Земли» (1895) и «Ящик Пандоры» (1904). Его героиня Лулу прекрасна и соблазнительна, как сам грех (вспомните картину фон Штука «Грех»!). «Гибкая, как змея, трепещущая чувственностью в каждом движении, обнаженная в каждом одеянии, не знающая ни угрызений совести, ни сомнений – это стихийная губительная сила» – таковой видит ее Лев Троцкий, посвятивший в 1908 г. статью Ведекинду. Сам драматург отказывался видеть в Лулу декадентскую женщину-вамп, неутомимую жрицу пола, губящую мужчин. Он видел в ней первоприродное и детское начала. Разрыв между «природной» моралью и моралью общества, между эросом и цивилизацией оказывается неразрешимым. Героиня гибнет на алтаре исступленной чувственности от руки Джека-Потрошителя.
В Германии Ведекинда оценили как предтечу экспрессионизма, самого значительного явления современного немецкого искусства. После смерти автора дилогия была дважды экранизирована, в 1923 г. роль Лулу исполнила знаменитая Аста Нильсен. На рубеже веков интерес к пьесам Ведекинда возродился. В 1999 г. Роман Виктюк поставил «Пробуждение весны». В 2006 г. мюзикл по этой драме с успехом шел на Бродвее и получил престижную премию Грэмми (2008). Мрачную дилогию о Лулу недавно поставил в Театре на Малой Бронной московский режиссер А. Житинкин.
империи. Что-то было в драмах Ведекинда, если 100 лет назад сам Троцкий стал писать о нем, и сегодня он привлекает революционеров сцены.