Н. Г. Владимирова
ИГРА В БОГА В РОМАНЕ ВЕЛИКОБРИТАНИИ ХХ ВЕКА
МОДЕЛИ УСПЕХА: развлекательность, популярность, массовость как явления культуры
Сборник материалов XI Ежегодной Международной конференции Российской ассоциации преподавателей английской литературы
(17-21 сентября 2001 года, Тамбов)
МОДЕЛИ ЛИТЕРАТУРНОГО УСПЕХА И ХХ ВЕК (II ЧАСТЬ)
Роман Великобритании ХХ века осваивает новые стороны игры: эстетику ее жестокости. Г. Грин (Доктор Фишер из Женевы, или ужин с бомбой), У. Голдинг (Ритуалы плавания) и Д. Фаулз (Маг) предлагают три художественных варианта мизантропического характера такой игры, имеющих сходство и существенные различия. Момент совпадения художественных моделей отражает стремление писателей поставить актуальную для ХХ столетия проблему тоталитаризма и насилия над личностью в форме игры в Бога. Использование игры и игрового фактора создает двойной масштаб восприятия и художественной оценки.
Зловещий, опасный, дьявольский - таковы ключевые слова в характеристике режиссера игры - доктора Фишера. Жестокость злонамеренной карнавальной игры, нацеленной на безответственное, тираническое манипулирование личностью и приводящей к насилию над ней, подчеркнута терминологически и в романе У. Голдинга. Священник Колли становится жертвой жестокой игры - зверской, животной, грубой (Golding W. Rites of Passage - L., 1985. -P. 238, 239).
Голдинг изображает самую трагическую развязку коллизии, демонстрируя смертный исход игры. У Грина в игре в Бога возмездие настигает самого режиссера. Наиболее светлый вариант разрешения коллизии, несмотря на тяжелые испытания для личности, переживающей жестокость игры, дает Фаулз, что связано со своеобразием его подхода к игровой концепции. Текст романа имеет свою игровую логику и философию. Концепция игры в Маге рождается как результат противоборства взглядов Кончиса и Николаса Эрфе. Объединяющим звеном в этом процессе у Фаулза выступает театр: вилла Кончиса одновременно и театральная площадка, и место для затеянных им игр. Театр в романе двунапарвлен: в играх, которые ведет Кончис, он реализует себя и как испытатель, первооткрыватель и как величайший в мире наставник, что вводит в теорию игры как теоретические, так и назидательные моменты и раскрывает сознательную творческую установку Фаулза. Несовместимость садизма с требованиями эстетической школы нравственности подчеркнута системой аллюзивных зеркальных эффектов, формирующих подтекст, важный для романа в целом. В полемику с концепцией абсолютной свободы включается важный тезис о человеческой ответственности и воспитании творчески осознанной ответственности, разделяемой автором и определяющей задачу романа.