А. А. Косарева, Н. М. Мухина (Екатеринбург)
КОМЕДИЯ ДЕЛЬ АРТЕ И АНГЛИЙСКАЯ ПАНТОМИМА В РОМАНЕ Г. К. ЧЕСТЕРТОНА
«ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ БЫЛ ЧЕТВЕРГОМ»
Пограничные процессы в литературе и культуре:
cб. статей по материалам Междунар. науч. конф.,
посвященной 125-летию со дня рождения
Василия Каменского (17–19 апр. 2009 г.)
/ общ. ред. Н. С. Бочкарева, И. А. Пикулева;
Перм. ун-т. – Пермь, 2009. – 364 с. – (Мировая
литература в контексте культуры)
http://rfp.psu.ru/archive/borderline2009/borderline2009.pdf
Английская пантомима появилась в 1716 г., в результате синтеза английской и итальянской театральных традиций [Хайченко 2006]. А в 1874 году родился Гилберт Кит Честертон, с детских лет полюбивший этот жанр. Когда писатель был ребёнком, без пантомим – пьес-сказок с участием Арлекина, Коломбины, Панталоне и других персонажей, позаимствованных английским театром у итальянской комедии дель арте – не обходилось ни одно рождество: английские дети конца девятнадцатого века буквально выросли на рождественской арлекинаде.
Став взрослым, Честертон превратился в заядлого театрала, и любовь к театру оказала огромное влияние на его литературное творчество: театральность свойственна абсолютно всем произведениям писателя. В рассказах и романах Честертона происходящее очень часто сравнивается с театральным действом, а актёры становятся главными героями.
В романе «Человек, который был Четвергом» Честертон создал своего рода кукольный театр.
Воскресенье является Председателем Совета Анархистов. По ходу действия выясняется, что все шесть «дней недели» кроме Воскресенья – переодетые полицейские-философы, которые не поддерживают анархию, а сражаются с ней.
До самого конца романа сыщики убеждены, что Воскресенье – злодей, который уничтожит мир, если его не остановить. Но в итоге, к всеобщему изумлению, выясняется, что Воскресенье – их непосредственный начальник: загадочный глава полицейских- философов, лица которого никто никогда не видел. Истинным анархистом оказывается лишь Люциан Грегори – персонаж, мечтавший занять пустующее в Совете место Четверга, но так и не воплотивший эту мечту в жизнь. В статье «Феномен “авторского присутствия” в романах Г. К. Честертона “Человек, который был Четвергом” и “Жив-человек”» [Косарева 2008] мы доказали, что в образе Воскресенья Г. К. Честертон запечатлел самого себя и, таким образом, стал своего рода кукловодом. Так сбылось давнее желание писателя стать драматургом театра деревянных и картонных марионеток. В эссе «Кукольный театр» Честертон признавался: “Если я попаду в другой, лучший мир, я надеюсь, у меня будет время заняться как следует кукольным театром. И ещё я надеюсь, что тогда мне отпустят хоть немного сверхчеловеческой силы, без которой не поставишь толком и одну кукольную пьесу» [Честертон 2008: 451].
Театральная обстановка создаётся уже в первых строках первой главы романа: «Так и только так можно было смотреть на занимающее нас предместье – не столько мастерскую, сколько хрупкое, но совершенное творение. Вступая туда, человек ощущал, что попадает в самое сердце пьесы» [Честертон 2006: 26].
Итак, пьеса образует сюжет романа. В этой пьесе семь актёров. На первый взгляд, каждый персонаж играет три роли: роль сыщика, анархиста и архангела (в случае с Люцианом Грегори третья роль – роль Сатаны).
Однако при внимательной работе с текстом мы обнаруживаем у каждого из персонажей и четвёртую роль. Выясняется, что под маской Воскресенья скрывается сам Честертон, а остальные персонажи – прямые потомки героев итальянской комедии дель арте и английской пантомимы.
Понедельник, секретарь Центрального Совета Анархистов, – остроумное воплощение дельартовской маски Педролино, который больше известен в России под своим французским именем – Пьеро.
Посмотрим на описание Понедельника глазами Сайма:
«…Человек этот ничем не отличался, он был в обычном фраке и цилиндре, в петлице у него алел цветок. Сайм приблизился к нему, он не шевелился; и только вблизи Сайм разглядел в слабом утреннем свете тонкое, бледное лицо. <…> Нельзя стоять неподвижно, когда к тебе подходят вплотную, а он стоял словно восковая фигура и был примерно так же неприятен. <…> Наконец Сайм достал из кармана мандат и развернул его перед скорбным строгим лицом. <…> У безмолвной реки стоял безмолвный человек с тонким точёным лицом. И вдруг, словно завершая страшный сон, это лицо перекосилось. Перекосилось оно на миг и снова стало правильным и печальным» [Честертон 2006: 54].
Сравним это описание с описаниями Педролино, которые дают западные ислледователи комедии дель арте.
«Lazzi: The Comic Routines of the Commedia dell'Arte» Мэл Гордон пишет, что маска Педролино – это его белая кожа [Mel Gordon 1983: Pedrolino]. В книге «Commedia dell'arte: A Scene-Study Book» на это указывает и Бэри Ролф: «Его маска – напудренное белое лицо» [Bari Rolfe 1977: Pedrolino].
Мэл Гордон также пишет, что Педролино бывает безмолвным, что, однако, не мешает ему быть энергичным и иногда подражать Капитану [Mel Gordon 1983: Pedrolino].
Джон Рудлин отмечает, что Педролино по натуре одиночка, никогда не участвующий в безумствах окружающих и никогда не теряющий чувства собственного достоинства [John Rudlin 1994: Pedrolino].
Все вышеперечисленные характеристики Педролино полностью совпадают с внешними и поведенческими характеристиками Понедельника: бледного, печального, неразговорчивого, одинокого, но при этом энергичного и умеющего командовать.
– Гоголь, воплощает маску Дзанни.
«Только один из них выделялся с первого взгляда: хоть кто-то здесь был привычным уличным динамитчиком. Как и все, он носил атласный галстук и сверкающий воротничок, но над воротничком торчала мятежная, бунтарская голова. Из-за спутанной, как у скайтерьера, чащи волос выглядывали скорбные глаза русского крепостного. <…> Звали его, кажется, Гоголем, а в круге дней – Вторником, и родом он был из Польши. Взор его и речи отличались неизлечимой скорбью, и он не мог играть весёлую роль, навязанную Председателем. Когда Сайм вошёл, Воскресенье…как раз подшучивал над тем, что Гоголь никак не научится пристойности» [Честертон 2006: 57].
Гоголь порывист в речах и жестах, говорит с сильным акцентом и совершенно неспособен к конспирации.
Сравним этого персонажа с маской Дзанни.
Главная внешняя черта, роднящая Дзанни и Гоголя – это длинный нос [John Rudlin 1994: Zanni]. Скорее всего, именно длинный нос потомка Дзанни натолкнул Честертона на мысль назвать Вторника Гоголем. Джон Рудлин пишет, что Дзанни находится «на дне неофициальной иерархии» персонажей дель арте и представляет собой «вечного горемыку», «лишённого собственности рабочего-иммигранта». Дзанни «всегда торопится», «кажется нервным», «все его реакции эмоциональны», у него «громкий», «грубый» голос, а его руки и голова находятся «в постоянном движении». Рудлин также отмечает, что Дзанни «безграмотен», «неотёсан» и «не обладает самосознанием». В плане сопоставления Дзанни с Гоголем для нас важно и то, что Дзанни «не терпит дисциплины и власти, но очень верен» и всегда становится «главным источником» неразберихи, замешательства [John Rudlin 1994: Zanni].
Прототипом главного героя романа, Гэбриела Сайма (Четверга), является Лелио комедии дель арте.
Джон Рудлин пишет, что Лелио всегда «одет по последней моде», «молод и привлекателен» [John Rudlin 1994: Lelio]. Дюшарт отмечает, что помимо того, что Лелио – «франт и денди», этот персонаж всегда «немного смешон» [Ducharte 1966: Lelio]. Важно и то, что Лелио всегда сидит, положив ногу на ногу [Tim Shane 2001: Lelio].
Приведём несколько цитат, прямо указывающих на сходство Сайма с Лелио:
1) «Сайм расхохотался, пожалуй, слишком громко для столь безупречного и даже щеголеватого джентльмена» [Честертон 2006: 30].
«Белокурый и элегантный, он выглядел странно и призрачно в сверкающей аллее смерти» [Честертон 2006: 35].
3) «Когда Грегори распахнул двери, красный подземный свет осветил Сайма, который продолжал невозмутимо курить, положив ногу на ногу, и воло- сы его были аккуратны как всегда» [Честертон 2006: 34].
4) «Повинуясь инстинкту сословия, он подошел к высокому зеркалу, чтобы поправить галстук или пригладить волосы» [Честертон 2006: 133].
Мы видим, что внешний вид и манеры Сайм унаследовал от Лелио. И, так же как и Лелио, Сайм порой смешон своей манерностью.
Итак, мы видим, что Понедельник, Вторник и Четверг полностью соответствуют своим дельартовским прототипам.
Профессор де Вормс (Пятница) лишь отдалённо напоминает Умного Дзанни комедии дель арте, а маркиз де Сент-Эсташ (Среда) и доктор Булль (Суббота) – по сути, лишь ассоциируются с Турецким рыцарем и Доктором английской пантомимы. Маркиз похож на Турецкого рыцаря внешне: «…что-то царственное было и в звериной его небрежности, и в пламенном взоре, и в гордой голове, темневшей на светлом пурпуре волн. Однако то был не христианский король, а смуглолицый деспот, то ли греческий, то ли азиатский, из тех, что в прошлые дни, когда рабство казалось естественным, смотрели сверху на Средиземное море, на галеры и на стонущих рабов» [Честертон 2006: 92]. Доктор Булль – сыщик, изображающий доктора, что и роднит его с доктором-шарлатаном английской пантомимы.
С большей определённостью мы можем говорить о Розамунде и Люциане Грегори.
Внешнее сходство с Коломбиной и Арлекином им придают рыжие волосы. Характеры этих персонажей также сходны с характерами этих дельартовских персонажей. Грегори – единственный «истинный анархист» [Честертон 2006: 138] – родственник непоседливого хулигана-Арлекина, а рассудительная мудрая Розамунда – двойник Коломбины, которая, как пишет Джон Рудлин, – «единственный здравомыслящий персонаж в комедии дель арте» [John Rudlin 1994: Colombina]. В книге «The Italian Comedy» Пьер Луи Дюшарт отмечает, что Коломбина является «постоянным другом и компаньоном Арлекина» и «вечно влюблена» [Ducharte 1966: Colombina] в Лелио, что также согласуется с сюжетной канвой романа «Человек, который был Четвергом»: Розамунда – заботливая сестра Грегори, и она влюблена в Гэбриела Сайма, чьим прототипом является Лелио.
Проведённый выше сопоставительный анализ героев романа «Человек, который был Четвергом» и персонажей комедии дель арте подтверждает высокую степень значимости театральности для Честертона. Однако он не даёт ответа на вопрос, для чего же, с какой именно целью этот писатель обращался к итальянской комедии дель арте и английской пантомиме.
«Что такое театр?»:
«Что такое, в сущности, театр? Прежде всего – это праздник. <…> Пьеса может быть весёлой, печальной, бурной, тихой, страшной и нестрашной, но она должна быть праздничной. <…> Театр – это праздник или, как сказали бы теперь, сильная и положительная эмоция» [Честертон 2006: 711].
Персонажи итальянской комедии дель арте несут в себе праздничный, положительный заряд Венецианского карнавала; герои английской пантомимы – олицетворения светлого праздника Рождества. Именно «праздничная» природа этих образов так привлекала Г. К. Честертона и заставляла его наделять своих героев их чертами.
Список литературы
Косарева А. А. Феномен «авторского присутствия» в романах Г. К. Честертона «Человек, который был Четвергом» и «Жив-человек» // Дергачёвские чтения. 2008.
Честертон Г. К. Собрание сочинений: в 5 т. СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2008.
Честертон Г. К. Человек, который был Четвергом. Возвращение Дон Кихота. Рассказы. Стихотворения. Эссе. М.: НФ «Пушкинская библиотека»: АСТ: АСТ МОСКВА, 2006.
Zanni. URL: http://shane-arts.com/commedia.htm
Colombina. URL: http://shanearts. com/commedia.htm.