Глава 4
ДЕЛО ДА СУД
Вначале было дело. Предприимчивый «Гордый Доссет» — отец Джолиона, Джемса, Николаса, Роджера, Тимоти, Суизина, Энн, Эстер и Джули — обосновался в Лондоне, разбогател на строительных подрядах. Тем самым он дал возможность своим сыновьям подняться выше по лестнице материального благополучия.
Не случайно бизнес стал главной сферой форсайтских интересов и приложения сил. Они хорошо понимали, что богатство не могло свалиться на них с неба — его надо было завоевать. Иногда кое-кому из них удавалось заполучить состояние, не прилагая особых усилий, благодаря выгодному браку. Примером такого счастливого обогащения служит женитьба Николаев на дочери банкира. Но вряд ли этот Форсайт был бы столь удачлив, если бы он явился к невесте с пустыми руками. Деньги умножались на деньги, а не на бедность. Таковы были нравы, таковы были понятия о том, кто кого достоин.
Расчетливость можно обнаружить у них в крови. Она запрограммирована их социальным положением и подчиняет себе все остальное, в том числе — чувства.
Форсайты более или менее азартно приобретали акции, надеясь, что повышение курса принесет прибыли, а если наметится понижение цен, они успеют продать их. Их оптимизм до поры до времени имел основания — год от года они богатели. Накапливался опыт, развивалось чутье, выискивались надежные источники информации, которые указывали, куда выгоднее вкладывать капитал, а откуда — изымать. И они с завистью следили за теми, кто быстрее обогащался на акциях.
Высшим достоинством у Форсайтов считалось эффективное предпринимательство. И они пробовали свои силы в крупном бизнесе. Николас стоял «у кормила двух корпораций (одна из них занималась конными трамваями, другая — каналами)» (361, 4) . Джолион старший возглавлял правление угольной компании и был совладельцем чаеторговой фирмы. Джемс и его сын Сомс, имея репутацию первоклассных адвокатов, владели вместе с неким Бастардом юридической фирмой. Тимоти сначала был поглощен своим издательским делом, а затем, как и его сестры, вел жизнь рантье. Роджер и Суизин также были дельцами и акционерами.
Среди других Форсайтов Николас выделялся не только удачливостью, но и умением с пользой для себя вести свои дела. О нем и о его братьях можно сказать, что они никогда не шли на сомнительные авантюры, стремясь свести на нет всякий риск, без которого крупные выигрыши тоже были невозможны.
В форсайтском цикле мы находим не так уж много сведений о том, как Форсайты делали деньги. По некоторым косвенным характеристикам видно, насколько уверенно они чувствовали себя в своих конторах. Например, когда Сомс является в контору юридической фирмы или Джолион старший — в управление угольной компании, их окружает атмосфера почета, а сами они быстро вникают в текущие дела и принимают безошибочные решения. Компетентность Сомса Форсайта становится общепризнанной в его кругу. Обращаясь по личным вопросам к ряду адвокатов, он слышит от них советы, рассчитанные на понимание человеком, хорошо сведующим в юриспруденции.
Молодое поколение являет собой контраст старшему и среднему, которое представлено Сомсом и «молодым» Николасом (Джордж не может быть поставлен в один ряд со своими двоюродными братьями, так как он демонстративно отказался от любой формы форсайтской активности). Вэл Дарти и Джон возвращаются как будто к семейным истокам — предки Форсайтов тоже возделывали землю. Но, став фермерами, они в лучшем случае только сохраняют унаследованное. Джон, правда, мечтает разбогатеть, однако в рамках форсайтского цикла его программа накопительства не реализуется. Голсуорси не делает никаких прогнозов относительно будущего Форсайтов. Он не столь скептичен, как Т. Манн, показавший в «Будденброках» крах старого «честного» купечества, но для него несомненно, что младшее поколение сдает позиции, завоеванные старшими Форсайтами в прошлом столетии. Во всяком случае писателю ясно, что прежние «ценности», которые позволили семье подняться наверх, — собственность и так называемая добропорядочность — в XX веке недостаточны, чтобы иметь прежний вес.
Необходимо подчеркнуть, что Голсуорси отказывается подробно воспроизводить финансовые и коммерческие операции семьи, которую он в общем исследует многосторонне и глубоко. Если вспомнить, как детально Бальзак, Диккенс и Золя в XIX веке, а Горький, Драйзер и Синклер в XX изображали процесс накопительства, то самоограничение Голсуорси станет особенно показательным. Оно может быть объяснено преимущественным интересом автора форсайтского цикла к нравственным, а не экономическим проблемам. И если в «Саге о Форсайтах» и «Современной комедии» освещены способы обогащения Форсайтов, то главным образом не затем, чтобы показать, как функционирует целостная социально-экономическая система, а для исследования различных воздействий собственности на моральные устои ее владельца, на его духовные запросы и эстетический вкус.
Эта направленность художника дает о себе знать в построении и выявлении социально-нравственного смысла трех типов коллизий: 1) Форсайты выступают сообща против своих соперников; 2) в некоторых конфликтах обнаруживается раскол среди самих Форсайтов; 3) наконец, линия борьбы проходит через сознание одного из Форсайтов.
В нескольких сценах «Саги о Форсайтах» и «Современной комедии» изображено, как функционируют крупные объединения предпринимателей. В первую очередь, надо отметить картины действий угольной компании («Собственник») и Общества гарантированного страхования («Белая обезьяна»). Форсайты приходят в соприкосновение с такими же, как они, дельцами и демонстрируют верность своим принципам, а также сметку или хватку, которые позволяют им утвердить свои позиции и престиж.
В композиции всего цикла отмеченные сцены имеют первостепенное значение, поскольку они определенным образом контрастируют с теми сценами, в которых изображены семейные сборища. И тут, и там возникают групповые портреты, отличающиеся динамикой и драматизмом. Но их функции различны. Когда Форсайты собираются в своем кругу, то обнаруживаются общность и различия мнений, но никогда дело не доходит до открытого противоборства — всевозможные сцепления оказываются сильнее, чем разъединяющие начала. Но конфликты возникают и в их среде — достаточно вспомнить борьбу между Сомсом Форсайтом и Джолионом младшим. Однако эти стычки происходят не тогда, когда Форсайты съезжаются в доме Тимоти, чтобы почувствовать, что они — одна семья.
Совсем иной тип группового портрета возникает в сценах, где изображены заседания правлений угольной компании и Общества гарантированного страхования. В обоих эпизодах раскрывается борьба между Форсайтами и их партнерами-конкурентами. Необычайно остро сталкиваются различные нравственные установки в такой сфере, как бизнес. Выявляется также и позиция автора, который выступает против крайностей в погоне за прибылью, но не отвергает буржуазное предпринимательство как таковое.
Члены правления угольной компании решительно возражают председателю Джолиону Форсайту, когда он предлагает выдать денежное пособие семье директора шахты, покончившего жизнь самоубийством. Джолион старший преодолевает сопротивление компаньонов, вызывая восхищение Сомса, который был очевидцем столкновения. Сомсу больше всего импонировала форсайтская непреклонность его дяди. Между тем сцена, разыгравшаяся в правлении угольной компании, вызывает у автора иную реакцию: он восхищен нравственным превосходством Форсайта над алчными акционерами.
Много лет спустя в столь же смелое единоборство с партнерами вступает Сомс Форсайт, который, правда, сражается не во имя филантропии, как его дядя, а для того, чтобы спасти Общество гарантированного страхования от коррупции директора-распорядителя и от невыгодных сделок с иностранными фирмами. Форсайт ведет слежку, пользуется подслушанной информацией, проверяет счета, выступает на заседании правления с обличительной речью. Он очень активен в этом своем стремлении обезопасить бизнес от скрытого и открытого посягательства со стороны людей, нечистых на руку. В результате мошенник Элдерсон вынужден оставить свой пост и спасаться бегством, а члены правления, ранее относившиеся недоверчиво к энтузиазму Форсайта, проникаются глубоким уважением к компетентному обличителю зла.
Победа над Элдерсоном, выглядит тем более значительной, что она одержана в условиях, когда другие акционеры, и в их числе отец Майкла Лоренс Монт, проявили либо попустительство, либо непростительное равнодушие к злоупотреблениям Элдерсона.
О добросовестности, «отличавшей Сомса от многих других обитателей нашего недобросовестного мира» (337,4) говорится также в рассказе «Тимоти на волосок от гибели, 1851» . Наконец, члены семьи Форсайтов не раз отмечали его безукоризненную честность. Именно это качество племянника всегда так умиляло его тетушек, которые были особенно чувствительны, когда речь шла о сохранении или увеличении их капиталов.
Во всем, что касалось финансов, отношений с клиентами и партнерами, Форсайты действовали согласно неписаному кодексу, который они выработали за многие годы предпринимательской деятельности. Они не одобряли открытое хищничество, подлог, намеренный обман. Их не только огорчало нарушение этих нравственных норм в среде собственников, но они готовы были сражаться, чтобы эти нормы оставались руководством к действию. Правда, борьба должна была быть выгодной — иначе ее нечего было затевать. И вот на этой второй стороне медали Голсуорси порой так сосредоточивает свое внимание, что все достоинства Форсайтов начинают стремительно блекнуть, улетучиваться и превращаться в свою противоположность.
— вывеска или фирменная марка Форсайтов. Благодаря этим знакам отличия люди их класса видят в Форсайтах надежных партнеров, с которыми стоит иметь дело.
Лишь у одного Джолиона старшего честность — принцип жизни, который он мысленно ставит в один ряд с собственностью и жаждой красоты («Последнее лето Форсайта»). Но это его нравственное достоинство и его щедрость у большинства Форсайтов вызывают такую же насмешку, как чудачества Джорджа. И только по той причине, что он среди всех Форсайтов — старший, они его вынужденно уважают или делают вид, что почитают.
Это тоже входит в их нормы: возрастная иерархия и субординация способствуют тому, что центробежные силы сдерживаются, и сохраняется общность, основанная на социальном и кровном родстве.
Признание старшинства и глубокое нежелание считаться с волей Джолиона старшего обнаруживают одну из внутренних, не всегда вырывающихся наружу коллизий форсайтского цикла. Мы о ней судим по тем ехидным замечаниям, которые сопровождают нефорсайтские мысли и действия старого Джолиона. Однако другие Форсайты позволяют себе недоумевать по поводу его решений только тогда, когда он отсутствует.
Тем не менее коллизия развивается, все острее выявляя свою эстетическую функцию: в широком плане поиски прекрасного вне собственнической сферы выделяли Джолиона старшего из среды его братьев и сестер, чей внутренний мир выглядит особенно убогим, если сопоставить «последнее лето» главы семьи со всем ходом их жизни.
Но если конфликт с Джолионом старшим носил скрытый характер, то нарушение Форсайтами их же норм иногда осуществлялось демонстративно и открыто. Антинорма была в таких случаях нормой, и это приводило к тому, что сатира Голсуорси становилась особенно острой.
Николас Форсайт считал, например, что «быть честным — это его долг перед самим собой» (361, 4). Но это не помешало ему жениться «на деньгах», а после лишить супругу права пользоваться семейными средствами. Уже отмечалось, что мелочные придирки Сомса Форсайта к Босини также не особенно соответствовали его добропорядочности.
Вот и выходит, что Форсайты выступают ревнителями нравственности лишь постольку, поскольку не задеты их материальные интересы и престиж.
развивает традиции Диккенса. Диккенс в большинстве своих романов анализировал деятельность суда. Описания допросов, судебных заседаний, бюрократизма судейских чиновников в «Холодном доме» и других романах целенаправлены — они выявляют несправедливость государственного устройства.
Голсуорси в пределах форсайтского цикла ставит перед собой иную задачу, хотя и он отрицательно относится к английскому судопроизводству. В обеих трилогиях обращение Форсайтов в суд обусловлено их стремлением отстоять свой престиж и свою собственность от посягательств со стороны. Но при этом затрагивается, однако, и государственный механизм, так как художник устанавливает, чьи интересы защищает суд.
Взаимосвязь истории Форсайтов и функционирования государственного аппарата выступает как одно из важнейших художественных обобщений Голсуорси и как символ его последовательной оппозиции существующему жизнеустройству.
Не случайно Сомс Форсайт остановил свой выбор на королевском адвокате Уотербаке, когда решил возбудить дело против Босини. Важнее всего была квалификация лица, которому поручалось отстаивать интересы истца. Но и репутация юриста имела вес: Уотербак внушал почтение суду, а это косвенным образом укрепляло позицию Сомса. Ради такого преимущества стоило раскошелиться, и истец не посчитался с расходами.
Расчет оказался безошибочным. Уотербак, выступая на суде, не ограничился тем, что привел доводы, основанные на законодательстве. Ему мало было того, что он обосновал справедливость иска «за невыполненное обещание». Уотербак попытался осмыслить судебный процесс в связи с действующей общественно-политической системой. Адвокат больше всего хотел подчеркнуть, какое ответственное поручение он взял на себя и тем самым руководствовался престижными соображениями. Но он «добился» не только той цели, которую поставил перед собой. Результатом его выступления неожиданно для него было то, что суд над Босини вышел за рамки разбирательства, которое должно было удовлетворить иск Сомса Форсайта. Получилось так, что общество обрушилось на художника.
— «доверитель», обратился в суд, во-первых, потому, что считал, что это было его долгом, «делом принципа»; а во-вторых, истец, по словам адвоката, находил, что он таким образом действует «в интересах общества».
Итак, суду предлагается сделать заключение, что ответчик вел себя вопреки «принципу» и не «в интересах общества», и только Сомс Форсайт был способен гармонически сочетать «дело принципа» (под этим имелись в виду материальный интерес и личный престиж) с тем, что соответствовало социальным нормам и идеалам. Очередной раз эгоистическая цель собственника предстала в том виде, который придавал ей веси внеиндивидуальную значимость. В ряде подобных «синекдох» последняя особенно показательна, так как суд взял на себя задачу оградить общество от «покушения» на его устои.
Но Босини трагически погиб, а Робин-Хилл существовал, торжествуя над всем временным, над классовой ограниченностью собственника и суда. В смерти «ответчика» и в жизни его творения содержалось отрицание пофорсайтски понятого общественного интереса.
Бракоразводные процессы «Дарти против Дарти» и «Форсайт против Форсайт и Форсайта», на первый взгляд, убеждают нас в неиссякаемой энергии их режиссера Сомса Форсайта. Но в действительности конфликты, обусловившие обращение в суд Уинифрид, а затем Сомса, приоткрывают нечто более значительное, чем многоопытность и активность юриста.
Когда Сомс взял на себя возбуждение дела против беспутного Дарти, он стремился обезопасить состояние сестры от возможных покушений и тем самым проявил себя как заботливый брат, на которого Уинифрид всегда может положиться.
какое-то мстительное чувство, охватившее человека, долгие годы безнадежно пытавшегося восстановить свою семью. Затем, в отчаянии, Сомс хотел показать Ирэн, что и он может проявить инициативу в узаконении разрыва. Но он не мог преодолеть в себе потребность в Ирэн, любовь к ней, и поэтому процесс «Форсайт против Форсайт и Форсайта» лишний раз заставил его пережить свое несчастье. Его горе было куда более значительным, чем та «победа», которую он одержал на суде.
Оба бракоразводных процесса сигнализировали о появлении непреодолимых трещин в некогда единой семье. Вынесение сора из избы, обращение в суд не дало тех результатов, которых хотели достичь Форсайты. Показательно, однако, что при столь неблагоприятных для них обстоятельствах суд сделал все, что от него зависело, — формально стал на сторону Сомса Форсайта.
В сюжете форсайтского цикла «Дарти против Дарти» и «Форсайт против Форсайт и Форсайта» — конфликтные сцены, в которых подчеркивается внутрисемейный характер развернувшейся борьбы и в то же время обозначена роль государства в регулировании частных отношений, находящихся в стадии крайнего кризиса. Иными словами, бракоразводные дела — это своего рода связка, которая соединяет мораль Форсайтов и право.
Они же представляют собой своеобразную «интерлюдию», которая связывает два судебных разбирательства, имеющих резко выраженную социальную природу: дело Босини и тяжбу Марджори Феррар, которая подала в суд на Флер Монт («Серебряная ложка»). Автор придает конфликту между Флер и Сомсом Форсайтом, с одной стороны, и Марджори Феррар — с другой, особенно большое значение. Это видно потому, что возникновение ссоры и перерастание ее в борьбу с использованием самых низкопробных средств составляет основу сюжета в «Серебряной ложке».
поездки или раздумья не обходится без соотнесения личности с природой или жизнью городской улицы.
В «Серебряной ложке» темпы меняются. Фабула становится стремительной, и создается впечатление, что автор едва успевает запечатлевать поступки персонажей. Как в кинофильме, кадры фиксируют быструю смену движений.
Марджори назвала Флер «выскочкой». В отместку за это Сомс Форсайт выдворил «предательницу» из дома, когда у Флер собралось «общество». В свою очередь, Флер мстит Марджори тем, что рассылает своим друзьям письма, в которых поносит эту женщину. Марджори обращается в суд. В действие вовлекаются две юридические фирмы. Сомс Форсайт охотится за уликами, с помощью которых он надеется очернить Марджори. К конфликту становятся причастны дед Марджори, ее жених Мак-Гуэн, влюбившийся в нее Френсис Уилмот, муж Флер Майкл и, естественно, адвокаты враждующих сторон. Возникающую бурю в стакане воды с наслаждением обозревают газеты, питающиеся сенсациями.
В сцене суда, как обычно, фокусируются интересы борющихся сторон. И в ходе процесса и после него вспыхнувший конфликт оценивается с нескольких позиций. Сомс и Флер настаивают на том, что они правы, а Марджори Феррар и поддерживающие ее лица считают, что истина на их стороне. Майкл же, напротив, старается быть объективным и, при всей своей любви к Флер, не согласен с тем, что близкие ему люди поносят Марджори на чем свет стоит. Дед Марджори Шропшир со спокойным скепсисом наблюдает за неблаговидным поведением внучки.
Между тем обвинения, которыми обмениваются враждующие женщины, необходимы, чтобы в свете сатиры выявить при всех расхождениях их общность. В конечном счете нравственность Флер и Марджори одинаково далека от совершенства.
«Современной комедии» этот персонаж присмирел и лишился своих хищнических повадок. Когда вопрос касается престижа, Форсайты не склонны к компромиссу. И они требуют признания их позиций в обществе.
Между тем конфликт, в котором участвуют Флер и ее многоопытный отец, выеденного яйца не стоит. По существу это мелкая ссора светских львиц, которые одинаково несдержанны в оценках. И тот факт, что сражение разгорается и втягивает в свою орбиту все больший круг лиц, и самый суд, обнажают внутреннюю бессодержательность жизни и злобу тех, кто очень хочет слыть порядочными людьми.
Майкл Монт и Сомс Форсайт не одобряют действий Флер, занявшейся распространением писем, в которых дискредитировалась Марджори Феррар. Но они считают, что правы, когда сами бесчестно коллекционируют и комбинируют факты и небылицы, относящиеся к интимной жизни их обидчицы. В свою очередь, Марджори Феррар не менее бесцеремонна. Она не только официально обращается в суд, но выступает и как философ представляемой ею части общества: «Страсти, предрассудки, принципы, жалость — старомодно, как тесные платья, которые надевали на нее в детстве» (528,3). Эти мысли выражены не открыто, они проносятся в сознании Марджори, чтобы служить обоснованием ее действий. Ее антимораль противостоит, однако, не сомнительной нравственности Форсайтов, а тем установкам, которые избрали для себя бедные люди Лондона. В «Серебряной ложке» это семья Бергфелд, которая ведет тяжелую, полную лишений жизнь, не унижая других, не мысля себе самоутверждения и благополучия, завоеванных ценой оскорблений.
Суть всех сцен, в которых показано столкновение Форсайтов с Марджори Феррар, не может быть постигнута, если рассматривать конфликт изнутри. Основополагающее значение для его осмысления имеет композиция романа «Серебряная ложка». Именно монтаж эпизодов таит в себе особое содержание — социальную природу того, что при изолированном рассмотрении ускользает от читателя.
Рядом с теми сценами, в которых освещены подробности борьбы Флер и Сомса против Марджори Феррар, находятся описания лондонских трущоб и их обитателей. Муж и жена Бергфелд, безработный Боддик, нищий парикмахер Суэн, которым пытается помочь Майкл Монт, — все эти люди, озабоченные тем, чтобы найти средства для пропитания, молчаливо противостоят пресыщенным владельцам особняков с их раздутым самомнением.
«Современной комедии» — «Лебединой песне» , кроется ключ к пониманию своеобразной композиции «Серебряной ложки». Построение этого романа, характеризующегося необычной для форсайтского цикла насыщенностью событиями, отражает и выражает общую концепцию Голсуорси. Автор рассматривает лихорадочные действия Сомса Форсайта и Марджори Феррар, их «подвижность» как жалкую суету и лжедеятельность, которые абсолютно ничего не меняют в дисгармоничном мире. А трагически статичная невыносимая бедность — это социальный и нравственный противовес ожесточенной активности буржуа, для которого все средства хороши, если они способствуют его победе.
Таким образом коллизии, возникающие внутри форсайтского общества и порождающие в нем радость торжествующих и горечь побежденных, как бы «выводятся» на более широкий горизонт действительности.
Любовь, искусство, семья, построенная на расчете, и семья свободная, войны, социальные конфликты, деяельность фирм и промышленных компаний, искусство в его сложном взаимодействии с собственнической системой (его борьба и его зависимость), город и природа, влияющие на сознание и мир чувств, противостояние красоты нищете духа, попытки собственников увековечить систему мелкими заплатами на прохудившемся' устройстве, деятельность суда, парламента, шумиха в крикливой прессе — весь этот комплекс событий общественной и частной жизни представляет собой не хаотическое нагромождение, а стройное целое, организованное авторской мыслью. Но не только автор конструирует многосложную систему взаимодействий, в которые вступают характеры и обстоятельства. Само Время является формирующей силой отношений, переживаний, раздумий. Оно выступает в разных ликах. Историческое время выражено в таких событиях, как англо-бурская война, первая мировая воина, наиболее важное из них — социалистическая революция в России, всеобщая забастовка английских рабочих в 1926 году. Жизнь и смерть королевы Виктории, которая совсем мало повлияла на ход ) истории, тоже означает полосу времени. Старые Форсайты видели в правительнице символ своего века, своего расцвета.
Художественное время, обладающее способностью сжиматься и растягиваться, в отличие от исторического, которым оно порождено, есть непосредственная действительность типов и отношений в цикле. Так, три четверти века, в течение которых правила «добрая старая Викки», воспринимаются Форсайтами как целая эпоха, из которой они, по своему усмотрению, выключают присущий этому времени трагизм, все то, что не относится к их возвышению. Новое время они воспринимают как бесплодную суету молодежи, оно в их глазах лишено той целенаправленности и размеренности, которая была свойственна XIX столетию. Оно в их восприятии не движется равномерно, а дико прыгает.
Форсайты не раз демонстрируют эту свою односторонность, неспособность уловить позитивный смысл исторического процесса. Тем самым общее соотнесение их со временем (в социально-историческом, нравственном и психологическом аспектах) дает возможность определить исчерпанность их позиций.
викторианской Англии, дальше невозможно. Это его постоянное ощущение, что прошлое невозвратно ушло, тревога за будущее и попытка преобразовать настоящее образуют наиболее интенсивное соотнесение персонажа со временем во всем форсайтском цикле. Драматизм такого сопряжения личности и истории обостряется контрастом: Форсайты только с враждебным недоумением взирают на современность (XX век) и меланхолически вспоминают ушедшие времена.
Пожалуй, ближе всего именно Монт «подходит» ко Времени, к пониманию его, сложной структуры в своих негативных оценках первой мировой войны и в том, что он на этой основе постоянно единодушен с по-этом Дезертом. Один из тех, кого принято относить к «потерянному поколению», Дезерт в своем творчестве до конца правдив, показывая, что мир неисправимо дисгармоничен. Он последователен и в нескончаемых, трагичных метаниях по белу свету. Дезерт не приемлет своего времени, не может «прицепиться» к нему, и вечное беспокойство заставляет его, как героев Хемингуэя, скитаться по миру.
Майкл Монт, сочувствуя ему, остается на английской почве, на шатких рельсах реформаторства, избирая нефорсайтское внедрение в новое время. Он с любовью называет тестя «старым Форсайтом», перекидывая мост от настоящего к прошлому. Он заглядывает в иллюзорное будущее (фоггартизм, противотрущобная деятельность). И все-таки этот член английского парламента не может окончательно преодолеть в себе и тем более, в жизни самого заурядного консерватизма. Но этот вывод вытекает из всей массы его усилий и размышлений, а не из оценок самого Голсуорси, который видит в Монте воплощение лучших черт гуманно настроенной и мыслящей части английского общества.
В данном случае Время дает возможность для более глубокого обобщения, чем то, которое сделал автор, выдвинув Майкла Монта на первый план «Современной комедии» как некий активный противовес действительно устаревшему собственничеству.
Соотнося Форсайтов со Временем и показывая их самих как выразителей Времени, Голсуорси не ограничивает свою задач установлением того факта, что относительно спокойному господству этого типа собственников приходит конец.
за сто лет Тимоти старый центр форсайтских согласовании — Форсайтская Биржа — самоликвидируется. Связи между представителями среднего и младшего поколения Форсайтов уступают прежним контактам, единству сыновей «Гордого Доссета».
«распался форсайтский клан: старшее поколение вымерло, среднее и младшее поредело и рассеялось» .
Старики действительно поумирали один за другим, представители среднего поколения Сомс, Джордж, «молодой Николас» общаются лишь постольку, поскольку им надо согласовать финансовые вопросы или наметить линию действий в суде.
Но соприкосновение разбросанных по разным местам Форсайтов со Временем, выступающим как эпоха социальных конфликтов, вызывает их консолидацию. Союз Форсайтов во время всеобщей забастовки не уступает по силе их сплоченности в дни классового «мира» или в годы англо-бурской войны. Голсуорси доказал не распад всех связей, а усложнившийся процесс обособления Форсайтов, который не. исключает объединения в кризисные моменты бытия. Тревожное время, как всегда, собирает под одним флагом и Форсайтов, и весь их класс. Вот почему ошибочно рассматривать форсайтский цикл Голсуорси как некую элегию неимоверных масштабов, в которой автор оплакивает счастливое прошлое. Если уж соотносить изображенное прошлое и настоящее форсайтской Англии, то правильнее в другом усматривать концепцию писателя. Сопоставления века «доброй старой Викки» с веком XX вызывают у Голсуорси разочарование, но не потому, что Форсайты разбрелись по своим «щелям», разъединились и вымирают один за другим, а потому, что время из-за них дисгармонично, чревато изнурительной борьбой, несвободой личности и неизбежными разочарованиями. Пессимизм художника обусловлен и тем, что время мало что меняет к лучшему в английском «пространстве», которое выступает не только как среда Форсайтов, но и как территория нищеты и бесправия масс.
Идеал не виделся осуществленным, но в сознании Голсуорси он жил и служил измерителем. существующих ценностей и пороков.. Воплощение совершенства мы находим и в форсайтском цикле, где прекрасное «раскидано» на всем пространстве повествования. Это — внешнее обаяние Ирэн, и одержимость архитектора Босини, и душевная щедрость Джолиона старшего, и пыл юношеской любви Флер и Джона.
— Искусство, Красота, Свобода выбора и справедливого решения. Отсюда один шаг до того, чтобы перейти от горизонта одинокого гуманиста к горизонту человечества, к историческому оптимизму. Это было бы новое великое восхождение писателя, создавшего форсайтский цикл.