Животноводство Швеции
Отношение человека к природе было настолько важно для Астрид, что оказалось в центре ее последней крупной политической кампании: борьбы за нормальные условия содержания домашних животных и за сохранение открытых полевых ландшафтов в Швеции. В этом столкновении, как и в деле Помперипоссы, принимали участие множество простых людей, властей предержащих и представителей прессы. Оно затянулось на десять лет, от первого выступления в 1985 году до последней крупной статьи в «Экспрессе» осенью 1996-го:
«Алло, кто-нибудь помнит интервью в „Экспрессе“ от 27 октября 1985 года? Нет? А мы и не рассчитывали. Но оно вышло примерно в то время, когда Улоф Пальме, занимавший пост премьер-министра, пообещал нам новый закон о защите животных, чтобы бедным курочкам не сидеть всю жизнь в тесных клетках».
Кампания 1980-х по защите животных и кампания 1990-х по защите открытых полевых ландшафтов привели к тому, что Астрид Линдгрен превратилась в тяговую силу шведского движения зеленых, мобилизовавшегося в связи с дискуссиями об атомной энергетике 1970-х и референдумом 1980 года, посвященным той же проблеме. Линдгрен принимала участие в дебатах – она верила, что вопрос развития атомной энергетики касается всего человечества. Эти резкие слова в «Орет рунт», написанные в декабре 1979-го, принадлежат Линдгрен:
«Те, кто протестует против развития атомной энергетики, – вовсе не собрание истеричек, как многим бы хотелось внушить себе и другим!»
Из движения против ядерной энергии в Швеции родилась мощная экологическая волна. В 1981 году появилась партия зеленых, в том же году вышла «Ронья, дочь разбойника» в сочной зеленой обложке, а Ульф Лундель написал первые строки своей национально-романтической песни «Öppna landskap»68 .
Дискуссия об условиях содержания братьев наших меньших, которую Астрид Линдгрен затеяла в 1985 году вместе с ветеринаром Кристиной Форслунд – экспертом и верным оруженосцем писательницы, – фактически привела к принятию в 1988 году нового закона об охране животных. Закон, привлекший внимание мировой общественности, получил название «Lex Линдгрен»69. Астрид Линдгрен приобрела такое политическое влияние в Швеции своего времени, что на ее пышном восьмидесятилетнем юбилее в кинотеатре «Гёта Лейон» в ноябре 1987 года появился премьер-министр Ингвар Карлсон. На сцене он обнял увенчанную цветами Линдгрен и сообщил, что отныне правительство обеспечит корове Рёлле, курице Ловисе и свинке Августе приемлемые условия жизни. О лучшем подарке на юбилей Астрид и мечтать не могла. Все были тронуты, пока не ознакомились с окончательной редакцией нового закона. Астрид решительно от него отказалась в статье, напечатанной в «Экспрессе» 23 марта 1988 года:
«„Lex Линдгрен“ – кто же придумал так назвать закон об охране животных? Неужели я должна быть польщена тем, что этот закон, в нынешнем его виде бессмысленный, назвали в мою честь? И кто так застращал правительство, что оно прибегло к выхолощенному толкованию благородного зарока: все животные должны иметь право жить так, как это для них естественно».
Тон, как видите, и прямой, и вызывающий. Астрид знала, с кем имеет дело. В 1985–1988 годах она публиковала в «Экспрессе» открытые письма министру сельского хозяйства Матсу Хелльстрёму и премьер-министру Карлсону, к которому после убийства Улофа Пальме в феврале 1986 года перешло руководство социал-демократическим правительством. Нового главу страны она в своем письме титуловала «Лучший Карлсон!». А 27 октября 1985 года в большой статье в «Экспрессе», вновь предоставившем место для антиправительственной кампании Линдгрен, курица Ловиса и свинка Августа были представлены этому самому Карлсону, который внезапно заинтересовался экологическим сельским хозяйством, попробовав яйцо всмятку, снесенное вольно пасущейся курицей. «Премьер-министр? Хм, он умный, красивый, в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил».
Статья Астрид Линдгрен «Коровы, которые никогда не видят солнца» («Дагенс нюхетер», 28 апреля 1985 г.) – о домашних животных на ферме премьер-министра в Харпсунде, все лето запертых в помещении, – вызвала сенсацию. «Животные никогда не видят лугов», – утверждает Линдгрен, а в октябре 1990 г. вновь приезжает в имение с проверкой. (Фотография: Ларс Нюберг / ТТ)
Как и в случае с Помперипоссой в 1976-м, Линдгрен сделала гениальный ход, перенеся полемику в сказочную плоскость – прежде всего с помощью разговорной стилистики и доверительного и задорного тона. Вести в наше время политическую дискуссию в форме древнего литературного жанра, в той или иной степени впитанного всеми нами с молоком матери, – непревзойденный прием: людям было любопытно и – что еще важнее – люди увлекались.
Домашние животные, которых ранее в политических дискуссиях о сельском хозяйстве величали не иначе как «поголовьем», внезапно получили имена – Рёлла, Ловиса, Августа, – и это жутковатое очеловечение животных невольно обращало на себя внимание любителей мясной пищи, каких в стране было большинство. Никогда раньше в Швеции о таком не говорили:
«Наши животные – живые существа, они могут страдать, им бывает страшно и больно – как и людям. Имеем ли мы право пренебрегать потребностями животных ради дешевой еды?»
прочем. При этом стиль изложения был таков, что создавалась иллюзия, будто сама Астрид Линдгрен сидит с вами за завтраком и говорит, выглядывая из-за сегодняшней газеты: «Привет всем шведским поросяткам, теляткам и цыпляткам!»
тех, кто управляет страной. Как, например, когда она забила тревогу в связи с делом Помперипоссы в 1976 году, в интервью журналу «Хусмодерн» заявив: «Политика слишком важна, чтобы отдать ее на откуп политикам».
Примечания
68. «Открытый ландшафт» (швед.) .
69. Закон (лат.) .