Девичник
Так получилось, что Астрид приходилось брать на себя бразды правления, когда Ханс Рабен уезжал в командировку, был в отпуске или болел, и, как в 1950-е годы Самуэль Август и Ханна узнали из письма дочери, ей было «любопытно» сидеть в кресле начальника, держать в руках все нити и ощущать ответственность. Талант руководителя был виден в ней и раньше. Уже в «Виммербю тиднинг» в 1920-е восемнадцатилетней практикантке поручали сидеть на телефоне и следить за потоком местных новостей, когда главный редактор отлучался в город и окрестности. И позже, во время войны, когда Астрид перлюстрировала письма в тайной почтовой службе, ее ценили коллеги по смене. До такой степени, что даже обладатели ученых званий назвали Астрид, когда потребовалось найти человека, который смог бы представлять интересы всех сотрудников. Вот что Астрид написала в письме в Нэс 18 июня 1943 года:
«А еще меня выдвинули на должность председателя нашего профессионального союза. Считают, что меня „любят в коллективе и уважают в клетке“ (кабинете начальника. – Ред. ). Я, однако, вежливо, но твердо отказалась, потому что считаю, что таким человеком должен быть мужчина, по той простой причине, что нам труднее будет добиться своего, если с высоким начальством, чиновниками и т. п. придется общаться женщине. Так что вчера мы выбрали председателем мужчину. Но все равно приятно – у нас полно магистров и лиценциатов обоих полов, и они, как водится, страшно гордятся своим образованием, а стало быть, то, что они предложили барышне со средним образованием стать их председателем, кажется мне знаменательным».
В этой цитате перед нами предстает сильная, самостоятельная женщина, умеющая оценить расстановку сил. Тридцатипятилетняя сотрудница понимает, как добиться влияния в коллективе, красноречива и – не самое последнее умение – способна ладить с влиятельными мужчинами. Отнюдь не через бунт и анархию, как Пеппи Длинныйчулок, а, напротив, оставаясь прагматичной, обязательной и лояльной. Обладая всеми этими качествами, Астрид Линдгрен была настоящей современной деловой женщиной закалки Альвы Мюрдаль. Она знала, что, если женщины хотят занять достойное место в обществе и участвовать в преобразовании мира, где правят мужчины, добиваться уважения в нем необходимо каждой отдельной представительнице этого пола.
своей книге об Альве Мюрдаль называет «феминизмом сотрудничества», который означал, что женщины должны расширять сферу влияния в профессиональной жизни, заключая союзы и ведя переговоры, не криками. Этим умением Астрид Линдгрен владела в совершенстве – фактически она заняла активную позицию и начала громко стучать кулаком по столу только после 1970 года, когда вышла на пенсию.
С начала своей двойной карьеры в книжной отрасли Астрид Линдгрен сталкивалась с профессиональными, творческими и чрезвычайно влиятельными женщинами. И в этом – умении окружать себя нужными людьми – она тоже знала толк. Эльса Олениус уже сама по себе представляла целое профессиональное сообщество, и благодаря ее разветвленным связям Астрид познакомилась с Гретой Болин и Евой фон Цвайберг, которые удерживали за собой звание ведущих критиков детской литературы в Швеции пятидесятых. Они часто писали рецензии на Линдгрен, брали у нее интервью и помогали ей, пользуясь своим влиянием в медиаотрасли. Цвайберг, а особенно Грету Болин часто приглашали на девичники – обеды на Далагатан, которые Астрид Линдгрен называла «бабниками». На «бабники» приглашались подруги из разных компаний – как профессиональных, так и дружеских, – коллеги, добрые друзья и родственники. Карин Нюман рассказывает:
«Сестры (Стина и Ингегерд. – Ред. ) были самостоятельной группой. Кроме того, была группа, состоявшая из Анне-Марие Фрис, Марианне Эриксон из „Рабен и Шёгрен“ и писательниц Барбру Линдгрен и Мод Ройтершверд. Они по очереди приглашали друг друга на обед, были близкими людьми. Маргарета Стрёмстедт и Астрид часто обедали вместе после 1970 года, одни или с кем-нибудь из „бабок“, например с сестрой Маргареты».
«дураков-мужчин». Даже феминистка разлива Альвы Мюрдаль порой уставала от дипломатии и давала волю чувствам. Пример такого «срыва» Астрид привела в длинном письме Луизе Хартунг от 18 января 1963 года, где рассказала о своих новогодних разногласиях с Хансом Рабеном. Спор касался одного писателя, который по налоговым причинам попросил выплатить ему гонорар не в декабре, а в новом году. Вполне обычная, приемлемая форма креативного подхода к бухгалтерии, которая, однако, требовала подписи Ханса Рабена, и именно ее оказалось совершенно невозможно получить после Нового года. Раз за разом Астрид заворачивал секретарь, сообщавший, что доктор Рабен (никогда не забывавший ставить перед своей фамилией степень) еще не оценил активы и пассивы данного автора. Притом что ведущий редактор детской литературы как раз уже все просмотрела и готова была дать свое поручительство:
«Не знаю, смогла ли я донести до тебя, что именно так неописуемо меня оскорбило: то, что я, между прочим, правая рука шефа, на ответственной должности, вынуждена бегать, как дура, и просить о доверии, которого мне так и не оказали. Так и ушла домой. Теперь уже все забылось. Для шефа это, разумеется, было вопросом престижа, надо же было показать, что ему „не важно, кто там просит, решаю здесь я“. Да-да, конечно, все это мелочи жизни, но как же оно бесит в тот момент, когда случается. А меня трудно взбесить. Господи, какие мужчины идиоты, их так сильно заботит их глупый престиж, просто не верится!»
«Гюльдендаль» едва не погубило детскую литературу своей страны, поскольку не желало достойно платить авторам. Так, по крайней мере, считала Астрид Линдгрен. В 1958 году в «Гюльдендале» решили переиздать ее книги о Бюллербю, однако писательница ответила, что ее совершенно не удовлетворяют пять процентов от розничной цены, предложенные издательством. Она настаивала на стандартных отчислениях в семь с половиной процентов. Датское издательство ответило, что, невзирая на их старания и многочисленные расчеты, они не смогут заплатить больше пяти процентов, не повышая розничную цену до четырех крон за экземпляр, а столько датские родители за детскую книгу не заплатят, даже если это книга Астрид Линдгрен, подчеркивал директор Йокум Смит. Ответ привел Астрид в ярость. Неужели политика «Гюльдендаля» – это давление на авторов? Свой протест Астрид Линдгрен выразила в письме, отправленном из издательства «Рабен и Шёгрен» 22 апреля 1958 года:
«Дабы не усложнять ситуацию, я принимаю предложенные Вами условия. Однако не могу не задаться вопросом: разве не „Гюльдендалю“ следовало возглавить новую инициативу и помочь детской и юношеской литературе Дании выйти из упадка, на который горько сетуют сотрудники Ваших библиотек? У Вас никогда не будет хороших датских рукописей с такими отчислениями. Уважающий себя писатель не должен писать больше одной книги в год, а за нее он, как правило, получает тысячу крон, так что легко предсказать, чем это закончится. Если голова у него работает не слишком хорошо, он скорее пойдет работать в мясную лавку или парикмахерскую или же начнет штамповать книжки ради приличного заработка. Поверьте, в Дании никогда не будет хорошей детской литературы, если Вы не приучите людей к тому, что и детские книги должны стоить денег. Такая политика издательства обязательно приведет к содержательной бедности. Простите, простите, что я все это высказываю, я не желаю никого оскорбить, совсем напротив. Однако, как уже говорилось, я принимаю предложенные Вами условия и с благодарностью ожидаю приумножения капитала».